Да будет воля твоя
Шрифт:
— Оттого и еду к Жигмунду.
— Аль я не смекаю, потому и очи влажны, что в чужие земли отъезжаешь.
— Нет покоя на Руси, мается люд. Изначала истории не ведала такого Россия, разве что в ордынское разорение… В те лета разум осенил князей, единились они и скинули иго. Не оставит нас Всевышний и ныне. Ты же, брат Иван, семью мою опекай.
Они направились в хоромы. Жалобно, тоскливо поскрипывали под ногами рассохшиеся половицы. Иван Никитич сказал:
— Не гадал, сколь короткий срок отведен
Филарет прервал брата:
— И записано в Новом Завете от Матфея: всякое древо, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Аще завещал Иисус ученикам своим: не преступай клятвы. Так ли жил Василий?
ГЛАВА 5
Боярское посольство еще и Москву не покинуло, а Станислав Жолкевский уже к городу подступил. Всполошилась Дума, запросили коронного, с чем на Москву идет, тот ответил:
— Не крови ищу, с добром, ибо желаю видеть у вас на царстве королевича…
На переговоры с коронным отправились Мстиславский с Шереметевым и Василий Голицын. А с боярами поехали окольничий Мезецкий и думные дьяки Луговской и Телепнев.
Жолкевский с ротмистрами и хорунжими встретили бояр на Новодевичьем поле, за Земляным городом, где накануне поставили просторный шатер. Угощали гостей, пили за короля и королевича, за Московию и Речь Посполитую.
Седой раздобревший коронный, выпив изрядно, обнимал Мстиславского, приговаривал:
— Вельможный пан Федор мае друга!
Князь морщился, но терпел…
Разошлись за полночь, чтобы на следующий день начать переговоры.
С утра густой туман лег на Новодевичье поле. Через щели пелена заползала в шатер, где по одну сторону стола расселись коронный с панами, по другую — московское посольство.
— Вельможные панове, — сказал Мстиславский, — земля наша в печали без государя пребывает, а как телу без головы быть?
— Разумно, князь Федор, дуже разумно, — кивал Жолкевский, — без царя погибель Московии.
Поддакивали паны:
— Правдивы слова твои, боярин, в разорении Русь, холопы в воровстве, самозванец того и гляди в Кремле очутится.
А Мстиславский продолжал:
— Имеем мы намерение просить на царство королевича.
Коронный довольно покручивал ус:
— Бог надоумил вас, бояре, доброго царя обретет Московия.
Тут Шереметев вмешался:
— Но, вельможные панове, Русь не примет Владислава, покуда он веры латинской.
Бояре закивали согласно, а Шереметев добавил:
— Пусть королевич веру нашу примет.
— То крулю решать, — отмахнулся Жолкевский. —
— Мы к королю посольство наряжаем, для ряды, — сказал Голицын.
Паны зашумели:
— Станет королевич царем, то и веру вашу примет. А вам бы, бояре, с Речью Посполитой замириться. Как крулю сына к вам в Московию отпускать, коли меж нами война?
Коронный добавил:
— Круль без Смоленска мира не даст.
Шереметев вставил:
— Коль Русь королевича на царство призовет, к чему Жигмунд Московию зорит? Король на порубежье хоругви привел, города наши под себя взять норовит…
— То круля слово! — заговорили паны.
Думный дьяк Телепнев по знаку Мстиславского развернул свиток, а Мстиславский дождался тишины и заявил:
— Вельможные панове, вот наши условия, на каких мы согласны королевича принять.
И прочитал зычно. Тут тебе и с Римом не сноситься, и жену-россиянку иметь, и веры латинской не держать, и ляхов в Москву не впускать в большом числе…
Паны вельможные взволновались, а Жолкевский руку поднял:
— Мы, панове, без круля такого подписать не можем.
Мстиславский пожал плечами:
— Раз вы такого не подпишете, то как нам поступать, с чем к крулю ехать? Либо Жигмунд не желает выдать нам в короли сына своего? Так мы с тем и отъедем.
Бояре поднялись, а поляки загалдели. Жолкевский сказал примирительно:
— Вельможные панове, мы повядомим, что нам круль повелит, альбо сами подпишем конвенции…
Неделю спустя, не дождавшись королевского решения, Жолкевский скрепил договор своей подписью. А в нем бояре предусматривали:
«Венчаться королевичу, как издревле самодержцы российские, от патриарха и духовенства церкви Греческой.
Владиславу чтить храмы, иконы и мощи, патриарха и все духовенство, не лишать церковных имений, в духовные дела не вступаться.
Не допускать в России ни латинского, ни другого вероисповедания; никого не склонять в римскую и иную веру.
Быть верным добрым обычаям. Бояре и все земские и воинские чиновники должны быть только из россиян.
Поместья и вотчины неприкосновенны.
Правосудие вершить по Судебнику, а исправлять его может государь и дума Боярская и Земская.
Государственных преступников казнить единственно по осуждению царя с боярами. Без суда боярского никто не лишается ни жизни, ни свободы, ни чести.
Кто умрет бездетен, того имение отдавать ближним его или кому он завещал.
Доходы государственные остаются прежние, а новых налогов без согласия бояр не вводить.
Крестьянам не переходить ни в Литву, ни от господина к господину.
Польше и Литве утвердить с Россией вечный мир и стоять друг за друга против всех неприятелей.