Да, это мой мужчина
Шрифт:
Но она не отвязывалась и продолжала стоять над душой — эта липучка! Джильда оказалась тут как тут, когда актер после первой же неудачной сцены разразился злобными проклятиями.
— Не ругайтесь так!
Шеридан показал на свое лицо, по непонятной прихоти режиссера выкрашенное ярко-желтой краской.
— Как еще может выражаться человек с таким раскрасом? Как вообще можно играть с таким лицом?
Джильда вздохнула и покачала головой.
— После всего, что я видела, мистер Уорд, нахожу свое прежнее решение вполне обоснованным.
— Ах, вот как! — Он с трудом удержался от искушения вцепиться ей в глотку. С каким наслаждением сломал бы он эту красивую шею. — Никто другой не смог бы, как я, отыграть эту сцену с такой желтой рожей, вот что вы должны были сказать, мисс Всезнайка!
Джильда вновь приняла непроницаемо-ледяной вид.
— Вы можете многое, когда хотите!
— Я божествен, я — Господь-Бог, — заерничал Шеридан.
— Когда вы хотите, вы можете быть очень вежливым! — зло прошипела она.
— Вопрос в том, с кем мне быть вежливым, — в том же тоне ответил Шеридан.
Джильда состроила вызывающую гримасу, от которой становились буквально невменяемыми ее отец, школьные учителя и преподаватели в колледже.
— Я вспомнила одну фразу Буркхардта, [3] она мне кажется очень подходящей в данном случае: «Вот и опять наш возлюбленный Господь в припадке рассеянности засунул в задницу немыслимое дарование…» Помните? — Она повернулась и собралась уходить.
3
Якоб Буркхардт (1818–1897), швейцарский философ и историк культуры.
— Мисс Лоуренс… — Шеридан дождался, пока она обернулась. — Если вам доложат, что я за вашей спиной говорю о вас гадости — верьте каждому слову!
— Ноэл Коуард Айвору Новелло. Лондон, тысяча девятьсот восемнадцатый год. — Придав лицу надменное выражение, Джильда покинула студию.
Шеридан вдруг понял, что неудача в первой сцене с этим идиотским айвово-желтым лицом перестала его расстраивать. Все еще наладится.
Но пока все становилось только хуже. И дело не только в обоюдных перепалках между ним и исполнительным директором Джильдой Лоуренс. Неприятности продолжали преследовать его и во время дневных съемок. Любовная сцена на воздушном шаре еще больше шокировала Шеридана. Он побледнел от дикого страха и без всякого грима стал желто-зеленым. Об этом милым шепотом ему сообщила партнерша.
Стоило Уорду благополучно вернуться на землю, как он снова поругался с Джильдой Лоуренс.
— Мне не хотелось бы об этом говорить. — Джильда сладко улыбалась… Он нервничал не столько от ее комментариев, сколько от исходящей от Джильды сексуальной ауры… Но, может быть, все дело в гормонах. Как он мог находить эту сатану в юбке сексапильной?! — Но я была права в своем мнении о вас. Суперагент, дрожащий от страха на высоте двух
Шеридан воздержался от ответа.
На следующий день работу снова пришлось прервать. Лицо актера вновь окрасилось в диковинные цвета. Правда, на этот раз обошлось без грима.
Студийный врач, округлый толстый добряк — этакий благодушный кровопийца, изрек:
— Это аллергия на желтый грим или на пищевые продукты. Аллергия возможна на что угодно. Одно смею заявить с полной уверенностью — есть какая-то вещь, абсолютно вам противопоказанная.
Шеридан испустил мучительный стон.
— Исключите, пожалуйста, мисс Джильду Лоуренс.
— Что у вас было вчера вечером?
— Темпераментная пуэрториканка. — Это не соответствовало действительности, но прозвучало весомо.
— Я хотел спросить о том, что вы ели и пили.
— Перечно-мятный ликер. — Шеридан содрогнулся от удара — доктор стукнул его молоточком по колену.
— Этого не может быть. — Врач попытался ударить его по второй коленке.
— Почему? — поинтересовался Шеридан.
— Тот ликер зеленый, а лицо у вас красное и даже в рыжину.
Актер вздохнул. По крайней мере, ясно, что врач не дальтоник. Это радовало.
— Так как же быть? — спросил Шеридан.
— Как пуэрториканка?
— Знойная девица.
Доктор кровожадно усмехнулся.
— Значит, так, вы даете мне ее адрес, а я выписываю вам рецепт.
Неделю спустя съемочная группа отправилась работать в Лондон. К Шеридану вернулся его обычный цвет лица, и теперь уже ничто не могло его испортить. Все участники, расположившиеся в отеле «Савой», сразу вышли на натуру, и первые съемки на Баттерси-парк-лейк и у Музея Виктории и Альберта прошли просто замечательно.
Внутри коллектива воцарились прекрасные отношения, атмосфера была очень свободной и раскованной — о лучшем не стоило и мечтать. Вдруг до Шеридана дошло, что теперь он смог бы встретиться с Джильдой Лоуренс без риска впасть в ярость. Ее постоянное присутствие на съемках больше не действовало ему на нервы. Джильда тоже внезапно почувствовала, что все лучше переносит Шеридана. Она приписала это тому, что под ее влиянием он стал более целеустремленным, надежным в работе и вообще приобрел уверенность в себе.
Теперь Джильда обрела способность общаться с Шериданом, не пряча взгляда. Вражда между ними таяла и таяла, пока не исчезла совсем. Она улыбнулась Шеридану, когда тот, потирая замерзшие руки, подошел к ней во время натурных съемок.
— Кто только придумал эти проклятые времена года? — Он пробурчал несколько ругательств, вызвавших румянец у добропорядочной мисс Лоуренс, зато при этом разгладилась морщинка на ее лбу. — Вчера вечером, чтобы растопить камин, мне пришлось потратить целую «Дэйли кроникл». В номере была такая холодина.