Да, господин министр
Шрифт:
Жизнь полна сюрпризов!
Стоп! У меня родилась идея. Я внезапно понял, что на моей стороне должен быть и Мартин. И как только я не додумался до этого раньше? Он – министр иностранных дел и, насколько мне известно, искренне верит в европейский идеал. (Хамфри считает его «наивным».) К тому же именно я руководил его кампанией против ПМ, и он только проиграет, если им удастся избавиться от меня.
Мы договорились встретиться с Мартином в понедельник в палате общин. Пока мне не совсем ясно, чем именно он сможет помочь
Ура! Мы победили! Немного политического оппортунизма (искусство, которым я искренне горжусь), чуть-чуть везения – и МАД, а также наша с Хамфри карьера спасены.
Мы все, словно настоящие заговорщики, уединились в кабинете Мартина. Он, как обычно, сыпал довольно плоскими остротами.
– По-моему, ты уподобился библейскому Самсону, Джим.
Я изобразил удивление и непонимание.
– Ты хотел сократить госаппарат, и ты добился своего. Но тем самым ты нарушил всю структуру и оказался погребенным под ее обломками.
Интересно, чего он ожидал от меня: веселой улыбки, комплимента по поводу его остроумия или, может, оправданий?
Сэр Хамфри, конечно, тоже не упустил случая блеснуть исторической аналогией.
– Пиррова победа! – скорбно произнес он, вероятно, больше для того, чтобы напомнить о своем классическом образовании.
– Какие будут соображения? – обратился я к Мартину. Соображений никаких не было. Последовала очередная тягостная пауза.
Все это время Фрэнк, оказывается, продолжал ломать голову над загадкой, почему премьер-министр так жаждет введения еврокарточки.
– Не понимаю. Это же какая-то бессмыслица. Неужели ПМ не видит, насколько пагубна она для нынешнего правительства?
Я согласился с ним и добавил, что еврокарточка станет худшей из бед, выпавших на долю нашего правительства с тех пор, как меня назначили членом кабинета. (Вряд ли Хэкер действительно имел в виду то, что сказал. – Ред.)
Мартина же, наоборот, проблема еврокарточки, казалось, совсем не волновала.
– Все знают, что это никогда не произойдет, – сказал он. Кого он имеет в виду под «всеми»? Лично я этого не знаю…
Впрочем, до вчерашнего дня я даже не знал, что это может произойти.
– ПМ нужно поиграть с еврокарточкой до присуждения премии Наполеона, – продолжил Мартин.
Из его объяснений я понял, что премией Наполеона НАТО каждые пять лет награждает государственного деятеля, внесшего самый крупный вклад в объединение Европы со времен Наполеона. (Если не считать Гитлера. – Ред.) Золотая медаль, пышная церемония в Брюсселе и сто тысяч фунтов. Сейчас ПМ является главным претендентом.
– Комитет по наполеоновским премиям созывается через шесть недель, и ПМ, естественно, не хочет «раскачивать лодку», пока она не будет у него в кармане, – добавил Мартин.
По-моему,
– Ну а когда ПМ получит премию, он тут же и думать забудет про еврокарточку, – заключил Мартин.
Идея! У меня родилась еще одна великолепная идея! Я не мог пока выразить ее словами, но она уже зрела где-то в подсознании. Надо только кое-что прояснить.
– Мартин, – спросил я, – кто еще знает о кандидате номер один на премию Наполеона?
– Никто, – ответил он. – Это совершенно секретная информация.
Естественно, я был разочарован. «Совершенно секретная информация» означает, что ее знают все.
Но Мартин тут же успокоил меня, заверив, что на этот раз «совершенно секретно» – действительно совершенно секретно.
Я пришел в такое возбуждение, что был не состоянии связно высказать свою гениальную идею.
– Поймите… заднескамеечники… утечка информации…
Сэр Хамфри с крайне озадаченным видом спросил меня, не имею ли я в виду Уэльскую национальную партию.
И в этот момент – сам господь бог был теперь на моей стороне – дверь кабинета неожиданно открылась и на пороге появился не кто иной, как доктор Дональд Хьюз собственной персоной. Увидев Мартина в нашем обществе, он извинился и хотел было уйти, но я остановил его, сказав, что мне необходимо с ним посоветоваться.
Хьюз изобразил полнейшую готовность помочь мне. Но сразу же предупредил: если это тот случай, когда машут кулаками после драки, даже он бессилен что-либо сделать.
– Уверен, вы себя недооцениваете, – польстил я ему и добавил, что в данный момент стою перед серьезной моральной дилеммой.
Дилемма, продолжал я, заключается в следующем: как мне случайно стало известно, некий заднескамеечник собирается задать премьер-министру вопрос, намерено британское правительство вводить еврокарточку или нет…
– Какой еще заднескамеечник? Еврокарточка – государственная тайна! – засуетился Хьюз.
– А наиболее вероятный претендент на премию Наполеона – тоже тайна? – с невинным видом поинтересовался я.
Он пристально посмотрел на меня. Я несколько смешался, но неожиданно мне на выручку пришел Бернард.
– Я думаю, господин министр имеет в виду чисто гипотетического заднескамеечника.
Мой добрый верный Бернард!
Хьюз недовольно поморщился.
– Э-э… подобный вопрос был бы крайне неуместен…
Я, как будто не замечая его досады, продолжал развивать свою гипотезу. В таком случае возможны два варианта. Если ПМ скажет «да» – пострадает престиж правительства в стране. Если же «нет» – еще хуже – в Европе. Причем не только престиж правительства, но и самого ПМ… особенно в связи с премией Наполеона.