Да или нет?
Шрифт:
— Ох, Джек!
— Вся моя жизнь, все, чего я хотел, его не устраивало. Он никогда не видел во мне ничего хорошего. — Джек разжал пальцы. — И знаешь, что он хотел? Чтобы я закончил старшие классы и начал работать с ним на фабрике.
Джилл встала и подошла к нему. Ей было больно за гордого, самолюбивого юношу, которым был тогда Джек. И за него теперешнего — тоже.
— И ты уехал.
— Я сказал ему, что уезжаю. Я сказал ему, что мои мечты осуществятся, потому что я в себя верю. Потому что я этого добьюсь. — Джек тряхнул
Джилл обхватила его лицо ладонями.
— Похоже, он очень несчастный человек. Мне кажется…
— Только не надо его жалеть. Он этого не заслуживает.
Она гладила его лицо, стараясь успокоить его. Такой гордый, такой упрямый! И он потерял столько времени, — времени, которого уже не вернешь.
— Я жалею не его. Я жалею маленького мальчика, который его очень любил.
Джек ответил ей не сразу.
— Если я его когда-то и любил, то это было настолько давно, что уже забылось.
Джилл продолжала на него смотреть, испытывая страшное волнение. Она вдруг поняла, что Джек открылся ей. Впервые он поделился с ней своими самыми тайными чувствами, частичкой своего сердца. Впервые она хотя бы отчасти поняла, что сделало Джека таким, какой он есть.
Она его любит.
Сознание этого факта окрепло в ее душе. Господи, она его любит! По-прежнему. Несмотря на все, что случилось в прошлом, несмотря на то, что узнала сегодня. Она его любит.
В ней поднялся страх — леденящий душу, лишающий сил. Она стремительно отвернулась. Джек верил в нее, в ее талант. Он ей доверяет, он на нее полагается, она ему симпатична. Но он никогда ее не любил. Что ей делать? Как уберечь себя от боли?
Джилл пыталась найти какие-то слова, сделать что-то, что изменит ее чувства. И в то же время она была уверена, что их ничем не изменить. Если их не изменили эти пять лет и масса горьких сожалений, то что могут сделать какие-то слова?
Питер был прав. Она никогда не переставала любить Джека.
Джилл прижала руку к горлу — и тут же уронила ее.
— Мне надо… проверить индейку. Извини.
Она стремительно бросилась обратно в кухню. Оказавшись там, Джилл остановилась у плиты, растерянно на нее уставившись.
Она прижала руки к пылающим щекам. Что она делает? О чем думает? Она не должна его любить!
Джилл пребывала в полной растерянности. Своих чувств ей не изменить, слишком поздно. Слишком поздно…
— Джилли? — Она услышала, как Джек вошел в кухню и закрыл за собой дверь. — С тобой все в порядке?
Она не повернулась. Не откликнулась. Просто не могла. Она зажмурилась. Господи, что же ей теперь делать?
Он пересек комнату и остановился у нее за спиной. Легко прикоснувшись к ее волосам, он спросил:
—
Он причинил ей боль — сильную. В прошлом.
Но в прошлом он никогда не открывал ей душу. Он никогда не делился своими воспоминаниями, своими чувствами. Сегодня все было иначе.
Эта истина вдохнула в нее искру надежды. Если он перед ней открылся — значит, есть надежда. Надежда, что он ее полюбит, надежда, что у них есть общее будущее. Слабая — но все-таки надежда. В ней вспыхнула радость, прогнавшая страх, оттеснившая неуверенность.
— Джилли?
Он снова прикоснулся к ее волосам, и она закусила губу.
— Ты ничего плохого не сказал и не сделал, Джек. Дело во мне.
— Я не понимаю.
Джилли повернулась и положила ладони ему на грудь и посмотрела ему в глаза. От него исходил жар. Под джемпером мощно билось его сердце.
Джилл посмотрела ему в глаза. Ее собственное сердце колотилось так сильно, что она боялась потерять сознание.
— Я хочу, чтобы мы любили друг друга. Я хочу, чтобы мы стали любовниками, — решительно произнесла она.
— Джилли! — Он резко втянул в себя воздух. — Ты понимаешь, что ты говоришь? Что ты делаешь?
Понимает ли она это? Она заглянула в свое сердце — в свою душу. Самое страшное уже произошло. Защититься от любви к нему невозможно. Ее сердце уже давно принадлежит ему.
И уже давно ничто не казалось ей таким правильным, таким естественным.
— Да, — прошептала она, становясь на цыпочки и прижимаясь к нему. — Я хочу, чтобы мы стали любовниками. Ты против?
— Как ты можешь спрашивать? — Он обхватил ее лицо своими сильными ладонями. — Я так тебя хочу, что у меня дух захватывает. Я засыпаю с мыслями о тебе, представляя тебя рядом. И просыпаюсь с теми же ощущениями.
Она приподняла лицо навстречу ему.
— Тогда больше не заставляй меня ждать.
И он с радостью ей подчинился. Со стремительностью, рожденной долго сдерживаемой страстью, Джек приник к ее губам в долгом поцелуе. Их языки встретились и переплелись. Он погрузил пальцы в ее волосы, привлекая ее к себе.
Джилл пыталась представить себе, что принесет ей следующий час, где она окажется еще через неделю, — и поспешно прогнала эти мысли. Она так долго мечтала снова оказаться с ним! Так долго — кажется, целую вечность. И она не будет портить этой минуты тревогами, а завтра пусть будет что будет.
Он подхватил ее на руки и, на миг отстранившись от ее губ, пробормотал:
— Куда?
— Наверх, в мою спальню.
Джек быстро поднялся по лестнице, Джилл невольно удивилась, что он двигается так легко, неся ее на руках. В спальне было темно — она не открывала занавесок, чтобы не впускать в комнату солнце. Джек подошел к окну и рывком отдернул занавески. В комнату ворвался солнечный свет, теплый, ослепительно белый, и залил комнату и кровать. Затопил их обоих.