Да не опустится тьма
Шрифт:
— Ja, ja.
— Как?! — Теодохад всплеснул руками. — Я не буду носить столь нелепый наряд! Отпрыск рода Амалингов…
Пэдуэй, прищурившись, посмотрел на него и пощупал лезвие меча.
— Значит, господин, ты все же предпочитаешь лишиться носа? Нет? Я так и думал. Дай Германну несколько солидов. Не тревожься: мы сделаем из тебя зажиточного крестьянина.
ГЛАВА 10
Лиудерис, сын Оскара, начальник римском гарнизона, мрачно глядел из окна своего кабинета на затянутое тучами сентябрьское небо. Мир слишком
Теперь выясняется, что войска боятся оборонять город от греков; еще хуже то, что Сильверий, обвинив Виттигиса в ереси, ведет переговоры с Велизарием, обещая бескровную сдачу Рима.
Но все это пустяки по сравнению с тем потрясением, которое Лиудерис пережил, когда два посетителя, явившиеся на прием, оказались Мартином Пэдуэем и экс-королем Теодохадом. Последний был почему-то гладко выбрит и одет в лохмотья.
Наконец Лиудерис обрел дар речи и грозно сказал:
— Вы!
— Да, мы, — согласился Пэдуэй. — Полагаю, ты знаком с Теодохадом, властителем остготов и итальянцев. И, смею надеяться, еще помнишь меня — между прочим, нового квестора.
— Но… у нас другой король! За ваши головы назначена награда!
— Пустяки, — снисходительно улыбнулся Пэдуэй. — Совет немного поспешил. Мы обьясним…
— Где вы были? Как ты сумел удрать из лагеря? И что вы делаете здесь?!
— Прошу тебя, давай по порядку, превосходнейший Лиудерис. Первое: мы были во Флоренции, собирали силы для военной кампании. Второе…
— Какой кампании?
— Второе: мне ведомы пути, недоступные простому смертному. Третье: мы здесь для того, чтобы повести твои войска против греков и разгромить их.
— Вы оба безумцы! Я отдам вас под стражу…
— Ну, ну, выслушай же нас до конца. Тебе известно о моем… э-э, даре предвидеть последствия некоторых решений?
— М-м, до меня доходили кое-какие слухи. Но если ты рассчитываешь хитрыми речами…
— Именно. Сейчас король поведает тебе о том, как я предсказал неминуемое покушение Оптариса на его жизнь и как использовал свое знание, дабы расстроить планы мстительного гота. Могу предьявить и другие доказательства своего дара. К примеру, скажу, что помощи из Равенны ты не дождешься. Что Велизарий подойдет к Риму в ноябре. Что папа убедит твой гарнизон покинуть город до прихода врага. И что ты останешься на посту, но будешь схвачен и увезен в Константинополь.
Лиудерис шумно выдохнул.
— Ты в заговоре с дьяволом? Я ни единой душе не говорил о своем намерении оставаться здесь до конца, и все же тебе об этом известно!
Потребовался час, чтобы Лиудерис, обуреваемый сомнениями, наконец спросил:
— Хорошо, как ты думаешь выступить против греков?
— Мы знаем, — ответил Пэдуэй, — что они подойдут по Латинской дороге, поэтому нет смысла держать гарнизон в Террачине. Вместе с ним, сколько ты сумеешь собрать людей к концу следующего месяца?
— Если
— Предположим, я укажу тебе хорошую возможность напасть на греков. Ты согласишься повести войска?
— Не знаю. Надо подумать. Если нашему королю — прости, благородный Теодохад, я имею в виду другого короля — суждено потерпеть поражение… возможно, и стоит рискнуть.
— У Велизария около десяти тысяч солдат. Две тысячи он оставит в Неаполе и других южных городах, однако все равно сохранит некоторый численный перевес. Хочу заметить, что отважный Виттигис ударился в бегство, имея в своем распоряжении двадцать тысяч человек.
Лиудерис смущенно пожал плечами.
— Верно, это не назовешь мудрым ходом. Но он ожидает подкреплений из Галлии и Далмации.
— Твои люди готовы к ночным атакам? — спросил Пэдуэй.
— К ночным атакам? Ты имеешь в виду — нападать на противника ночью? Нет. В жизни ничего подобного не слышал. Сражения всегда происходят днем!
— То-то и оно. Поэтому ночная атака имеет все шансы на успех. Правда, надо будет специально потренироваться. Необходимо выставить на дорогах патрули и не пропускать людей, которые могли бы разнести вести до Равенны. Кроме того, мне нужны опытные строители катапульт. Да, и еще: назначь меня в свой штаб — у тебя штаб есть? Пора обзаводиться! — с приличествующим положению окладом…
Пэдуэй лежал на вершине холма и наблюдал в подзорную трубу за византийцами. Греческий авангард состоял из нескольких сот конных гуннов, за которыми стройной колонной шли две тысячи кирасиров — самых грозных солдат в мире; низкое вечернее солнце поблескивало на пластинах их кольчуг. Затем следовали тысячи три пеших лучников, и замыкали войско еще две тысячи кирасиров.
Лиудерис, лежащий рядом с Пэдуэем, сказал:
— Ja, ja, вижу какой-то сигнал. По-моему, они ставят лагерь. Мартинус, как ты догадался, что они выберут именно это место?
— Элементарно. Помнишь маленькое устройство, которое крепится к колесу фургона? Оно измеряет пройденный путь. А зная точку отсчета и сколько греки проходят в день, остальное вычислить несложно.
— Поразительно! Ты обо всем ухитряешься подумать! — Большими доверчивыми глазами Лиудерис напоминал Пэдуэю святого Бернарда. — Велеть инженерам устанавливать «Брунгильду»?
— Пока не торопись. Когда зайдет солнце, мы определим расстояние до лагеря.
— Но как это сделать, чтобы при этом нас не увидели?
— В свое время покажу. А пока проследи за тишиной и порядком.
Лиудерис нахмурился.
— Моим людям не по нраву холодный ужин. Если не стоять у них над душой, кто-нибудь обязательно разведет костер.
Пэдуэй вздохнул. Он уже порядком намучился с темпераментными и недисциплинированными готами. Сегодня они, словно маленькие ребятишки, безудержно восторгаются планами Загадочного Мартинуса, как его называли, а завтра могут бунтовать против введения строгих правил. Пэдуэй справедливо считал, что ему самому не следует командовать, поэтому отдуваться приходилось Лиудерису.