- Да они как две капли воды! - Нет, она хуже
Шрифт:
– Нахождение там, в Дурмстранге, для тебя было безопаснее. Люциус, ты его не знаешь, поведал мне о многом, когда я был на третьем курсе. Тебя я….
– Меня ты отправил в детский дом, если помнишь, – договорила она за него, с глухой тоской вспоминая тот последний год из двух лет ее нахождения там, пока он не забрал ее оттуда и не отправил в другую страну. – В гребанный детский дом. А потом, спустя два года, появился на пороге и заявил, что для меня будет лучше, если я исчезну из этой страны. Отправил в Дурмстранг, одну. Ты хотя бы представляешь, каково мне было?
У Северины сдали нервы и она
– Не веди себя, словно обиженный ребенок, – произнес зельевар, наблюдая за сестрой. На ее лице застыла только одна эмоция – боль от воспоминаний. – Ты должна понимать, что я не мог поступить иначе. Эйлин желала больше всего на свете, чтобы ты была в безопасности. Для нее это было в приоритете.
Слова о матери подействовали на Северину, и она постаралась успокоиться. Вспомнив слова директора, она передернула плечами и выдохнула. Когда она открыла глаза, в них был только холод… и тьма.
Рефлекторно правая рука потянулась к левому предплечью. Этот жест не ускользнул от внимания зельевара, и он невольно напрягся.
«Это место… невозможно!»
– Покажи мне предплечье, – произнес он, поймав взгляд сестры. Она мотнула головой и закусила губу. Не хочет. – Покажи. Мне. Предплечье.
– Нет, не покажу, – прошептала Северина, сжавшись под внимательным взглядом черных глаз брата.
– Не заставляй меня применять силу.
Снова мотнув головой, Снейп напряглась и не смотрела в глаза зельевара. Да даже в его сторону она старалась не смотреть. Только следила краем глаза, улавливая любое движение. Тот не спеша поднялся, обогнул столик, разделяющий их, и присел на колено. Северина нахмурила брови, насупилась и напружинила ноги, словно приготовившись к броску.
– Я просто хочу посмотреть, – тихо произнес он, протягивая руку к предплечью сестры.
Глаза в глаза.
– Нет.
Снова отказ.
– Северина Эйлин Снейп, – произнес зельевар, глядя на вздрогнувшую сестру, – покажи мне свое предплечье.
Поджав губы, женщина кивнула. Зельевар наблюдал за тем, как она стаскивает перчатку. Затем она закатала рукав платья. Осталось только закатать рукав рубашки, но она медлит.
Оголенная кожа и… зельевар замирает, пораженный открывшимся зрелищем.
– Это… что?
– Шрамы, не видишь разве? – пробурчала женщина, желая скрыть предплечье рукавом, но ей не позволили. – Отпусти.
Руки зельевара стиснули предплечье Северины, а черные глаза скользили по многочисленным шрамам от порезов… ножом.
– Ты,… ты резала вены? Когда?
– В четырнадцать лет, – тихо ответила женщина, глядя в сторону. Ей было стыдно, что он все же увидел это.
– Почему…? Почему мне не сообщили?
– Я,… я выкрала письмо, в котором об этом говорилось, – сглотнула неожиданно образовавшийся в горле ком Северина, сжимая в правой руке перчатку, – и ты получил письмо о том, что у меня все хорошо, что
– Что говорилось в настоящем письме?
Северина молчала, избегая взгляда.
– Говори!
– «Уважаемый мистер Снейп, доводим до вашего сведения, что ваша младшая сестра, Северина Эйлин Снейп, три раза пыталась покончить жизнь самоубийством посредством вскрытия вен. Прошу вас явиться в школу 7 января. С уважением, директор школы Дурмстранг Сволочевский», – процитировала Северина, глядя куда угодно, но не на брата.
– Но ведь это…
– Да, накануне нашего дня рождения.
Зельевар выпустил руку сестры, и та встала, потирая покрасневшую кожу. Отойдя к окну, она закрыла шрамы рукавами рубашки и платья, вернула перчатку на место и осталась стоять у окна, обняв себя за плечи, но не от холода.
– Зачем? – послышался его глухой голос за спиной, но женщина не ответила. Тогда он схватил ее за плечо и развернул к себе лицом, до боли сжимая плечи. – Зачем?!
– Чтобы ты спросил, – закричала она, предпринимая попытки освободиться, но у нее ничего не получалось. Зельевар держал крепко. – Глупая была! В свои четырнадцать я не знала. Ничего не знала! Забыл, что как только тебе пришло письмо из Хогвартса, ты позабыл обо всем?! Забыл обо мне…. А потом сдал в детдом. Первые…. Первые порезы появились там, но ты их не видел. Мерлин, да ты даже не знал о том, что я резала вены! Сейчас я понимаю, что это было глупо, но теперь ничего не изменишь и не вернешь. Ничего. Мерлин и Моргана, да я даже на каникулах была не с тобой, а с друзьями из школы! Они сами приглашали меня, а мне было банально стыдно признавать, что мне даже поехать не к кому.
– Северина…
– Я ждала тебя, идиота, все это время, – горько усмехнулась женщина, неодобрительно качая головой. Она осуждала саму себя. – Пока училась, надеялась, что пришлешь хотя бы письмо. Расскажешь, как твои дела, здоров ли ты. Отучившись, снова надеялась, но уже на то, что ты появишься на пороге гильдии, в которой я работала. Однако шли годы, а ты так и не появлялся. Я перестала ждать. Перестала надеяться. Поняла. Все поняла, Северус. Отправляя сюда сову и устраиваясь на эту должность, я не думала, что встречу тебя здесь. Я проработаю здесь до каникул и исчезну, так что не переживай. Попрошу директора найти кого-нибудь другого на эту должность. Не хочу… причинять боль нам обоим своим нахождением здесь.
Они молчали. Северина просто не видела смысла еще что-то говорить, а зельевар думал над тем, что услышал. Они оба… изранены изнутри. Снаружи так же есть раны, шрамы, повреждения, но они ничто по сравнению с тем, что творится внутри у каждого из них. Они не поняли друг друга с самого начала, отпустили руки раньше времени. А может…. Что если они слабы, но только поодиночке? Может, если они объединят усилия, получится что-нибудь стоящее?
– Я… – подал голос зельевар, заставляя женщину вздрогнуть, – я не знал о тебе ничего. Все эти годы, живя вдали от тебя, я ни разу не задумался на счет того, что я не один. Что у меня осталась ты. Память о матери, почти полнейшая ее копия. Я отправил тебя подальше, желая защитить, но даже не думал о том, что…. Что тебе будет так плохо. Верно ты сказала. Я идиот, думающий только о себе.