Шрифт:
Да придет Царствие Твое!
«Отче наш, иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,
Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим,
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого».
ГЛАВА 1.
Михаил.
Мужчина наклонился и руками разгреб кучу какого-то бытового мусора, раздробленных кирпичей и кусков штукатурки. Под этим уже почти «культурным» слоем бывшего в употреблении строительного материала он нашел пустую и немного смятую пластиковую бутылку. Когда-то
Мужчина устал, но собрав все оставшиеся силы, он заставил себя идти дальше. Вот уже месяц как он шел. Куда? Он и сам точно сказать не мог. Его уже не молодой, но еще не старый и довольно сильный организм хотел есть. С нетерпением он думал, мечтал о том, как скоро откроет банку консервов и будет ее смачно есть, растягивая удовольствие. Вторые сутки человек ел исключительно траву и листья, запивая эту «коровью» пищу лишь иногда водой, и только тогда, когда она была рядом. Теперь он хоть мог набрать ее целых два литра и пить в любое время, когда захочется.
Еще только войдя во двор дома, мужчина заметил водопроводный кран. Труба, с которой тот был соединен, торчала прямо из-под земли. Видимо это была артезианская скважина. Покрутив фарфоровый барашек, мужчина рассмеялся. Чистая вода после легкого гула в трубе весело зажурчала, выливаясь на землю. Умыв лицо, руки, шею и намочив под холодной струей полуседую голову, он прополоскал найденную бутылку из-под кваса и набрал в нее свежей воды. Упиваясь этой прозрачной, чистой и вкусной жидкостью из горлышка бутылки, он то и дело наполнял бутылку вновь и вновь до краев. Наконец, окончательно напившись, мужчина наполнил свой переносной резервуар доверху, закрутил плотно крышкой и засунул в одно из отделений рюкзака. В последний раз, грустно окинув взглядом развалины, некогда служившие кому-то домом, он зашагал прочь из этого места.
Уже через десять минут развалины скрылись из виду, а впереди на пригорке показался довольно густой и мрачный лес. Солнце стало катиться к закату и от этого настроение не улучшилось. Тени вытянулись, подул прохладный ветерок. Предстояло где-то заночевать. Он не изменил своего решения и ускорил шаги к лесу. Там его ждали сухие дрова, густые кусты и куча теплых листьев, которыми он мог укрыться, чтоб не замерзнуть ночью.
Перед лесом странник остановился. Проселочная дорога, бежавшая вдоль лесного массива и заброшенного, заросшего каким-то сорняком поля, метрах в ста пятидесяти от него делала крутой изгиб влево и терялась за стволами деревьев. Желания идти дальше и искать какое-то особое место у мужчины не возникло. Он зашел в лес и почти сразу обнаружил густые заросли малины, еще каких-то кустов и невысоких молодых елок. Подойдя поближе, мужчина нагнулся и осмотрел кустарники. Место ему приглянулось.
Забравшись поглубже, он мог надежно спрятаться от посторонних глаз и устроиться с «комфортом». Довольный он вернулся к дороге. Здесь путник стал собирать сухой валежник для костра. Днем хоть и было еще довольно тепло, но ночи уже стали холодными. Ему захотелось, и согреться, и просто посидеть у огня, этого символа разумного человечества, почувствовать тепло языков красного пламени.
Через
Боже! Как давно он не ел такой человеческой еды! Эта маслянистая жижа, состоящая из переваренной рыбы и масла, показалась ему верхом кулинарного мастерства. Растянуть удовольствие у него не получилось, и через несколько минут жестянка опустела. Не осталось даже следа от масла. Его подмывало открыть и вторую банку, но он удержался и оставил ее на следующий день. Тогда он налил в пустую банку воды и вскипятил ее на огне. Когда вода остыла, он ее выпил. Потом грязный, уставший человек долго сидел возле догорающего костра и пристально смотрел на языки пламени и на искры, поднимающиеся вверх, словно огни салюта.
Ночь, темная и густая, как горький шоколад, почти мгновенно опустилась над лесом. Тьма окутала все, что находилось в нескольких метрах от костра. Тогда мужчина засыпал яркие угли сухой, как пыль землей и темнота окончательно накрыла ночной прохладой одинокого путника, лесок, в котором тот остановился, пустынную проселочную дорогу, скучно извивающуюся, отделяя лес от заброшенного поля, воздух, сухой и такой же, как и все вокруг безжизненный.
Посидев еще немного возле потухшего, но теплого кострища, человек полез в густой малинник. Там он, устроившись с комфортом, быстро уснул, изможденный долгой, многодневной дорогой. Снов он не видел уже давно. Усталость физическая и психологическое потрясение не давали его мозгу мечтать и вспоминать. И, слава Богу, что было именно так! Его тело оберегало душу. Материальное жалело духовное. Оно не давало мозгу возможности ужаснуться произошедшему.
Ночью, вопреки усталости и привычке, выработанной за последнее время, мужчина проснулся. Скорее его сон прервался вследствие того, что он замерз. Достав из рюкзака, который лежал под головой, пуховик с оторванным рукавом, мужчина влез в него и, съежившись, согревая новое пространство, закрыл глаза, пытаясь вновь уснуть. Однако, как это часто бывает, сон, несмотря на большое желание уснуть, не возвращался. В голову полезли сотни мыслей и мыслишек. Пришло время ночных самых мучительных воспоминаний и самоедства.
*
Лизу впервые он увидел по телевизору. Ее клип крутили по всем музыкальным каналам. В том скудном и коротеньком сюжете, она представала перед зрителем красивой, полуобнаженной молодой женщиной, обвораживающей всех проходящих мимо нее мужчин. Те «аполлоны», «гераклы» и «давиды», что встречались на ее пути, останавливались и потом шли вслед за ней, словно зомби. Клип был бестолковым и совсем не подходил к словам песни. Правда и слова песни были не лучше клипа. Повторить их было сложно, так как никакой логики и смысла в простом зарифмованном наборе слов, который назывался песней, он не видел. Обычная песенка для тупой молодежи, танцующей в клубах. Возможно, когда он был таким же молодым и бестолковым юношей, о песнях, которыми они, тогда еще молодые ребята и девушки заслушивались, старые пердуны также говорили – пустая бессмыслица. И вот он перешел из разряда молодости в разряд старости. Хотя он и сейчас не считал себя старым. Пожившим, много видевшим, разумным, уравновешенным, да. Но никак не старым! Он все еще ощущал себя в возрасте тридцати. Будто время остановилось. Только седели волосы, дрябла кожа, и появлялся лишний жирок.
Тогда, в те уже далекие времена, он не обратил на Лизу и ее так сказать творчество особого внимания. Обычная певичка с неплохими внешними данными. И это все, что он мог тогда сказать о ней. Реальная встреча и знакомство произошли позже, лет через пять после ее дебюта. В течение этих лет периодически девушка появлялась в поле его зрения с новыми и старыми песнями. Потом пропадала. В общем-то обычная жизнь обычной певички, которая звезд с неба не хватала, а продвигать в шоу-бизнесе ее было некому.