Да воздастся каждому по делам его. Часть 3. Ангелина

Критская Ирина

Дед еще долго ворчал, постукивая на погребице инструментом.

***

Вечер выдался прохладным, уже чувствовалось далекое дыхание сентября, легкий, почему-то слегка грибной запах близкого перелеска смешивался

с ароматом высохшей степной травы и костерка. У всех в палисадниках буйствовали разноцветные астры, и только у цыганских ворот клубилась путаная желтая мурава. Геля приоткрыла калитку, нерешительно протиснулась в небольшую щелку, вроде как боялась открыть ее шире, втянула Ирку. Под ноги, откуда-то из-под кустов смородины выкатился чумазый Вовка, крепкий, смуглый, похожий на взведенную пружинку. Он запрыгал вокруг Ирки, что-то быстро лопоча.

– Офка!

Ирка заулыбалась разом, позабыв все беды и, перебирая пухлыми ножками в сандаликах по плотно утрамбованной земле, побежала за мальчишкой ловить Полкана. Геля опасливо прошла в глубь двора, к очагу. Райка снимала с огня котелок, из которого на весь двор пахло чаем и мятой. Геле вдруг показалось, что все осталось, как прежде, и даже заболела голова от тяжести несуществующей косы за ее спиной. В глубине двора сутулый цыган возился с телегой…

Глава 7. Прощание

И что? Так все бездарно и пошло закончилось? Сейчас, когда аромат степного воздуха, смешавшийся к вечеру с запахом мяты и дыма цыганского костерка, так остро напомнил прошлое, Геле вдруг показалось, что она – все еще та, смешная, рыжая девчонка в конопушках, и все еще можно вернуть – радость, чистоту, беззаботность и предчувствие

любви. И можно просто подойти сейчас к Лачо и сказать: " Здравствуй…».

Геля рассеянно следила за дочкой, которая, вереща от восторга, засовывала руку чуть не по локоть в глотку добрейшему старенькому Полкану. Вовка тянул девочку за руку от собаки назад, упираясь грязными пятками в утоптанную до блеска землю двора. Но Полкан видал и не такое, пасть держал открытой и руку ребенка даже не прикусил. Геля же осторожно, исподтишка смотрела на Лачо, таясь от пронзительных Райкиных чёрных глаз. Та, бросив шаль прямо на землю у костра села, расправил свои необъятные юбки и творила чудеса с картами. Карты летали сами собой, сбивались в кучки, потом раскладывались мудреными крестами и снова падали, дорожками разбегаясь по углам.

– Чего скажу, алмазная. Ты вот стены строишь, вон они везде – и каменные, непроглядные, и тонкие, вроде бумажные. Стараешься – и получается, скоро замуруешь себя полностью. А зря все. Зря. Вот!

Райка жестом фокусника выкинула на шаль короля бубен.

– Вот он. Весь кровью истек, душа его болит, мается, к тебе рвется. А ты, как собака цепная и лаешь, и кусаешь.

– Кто это, Рай? Это он?

Геля чуть кивнула головой в сторону Лачо, которого уже почти не видно было в по-осеннему быстро сгустившихся сумерках.

– Дура. Его судьба черная, ты не лезь в нее, не буди лихо. Он болеет тобой, но болезнь его злая, недобрая, не любовная. Смертельная она, подальше держись. А вот твоя – она светлая, даже карты, как звезды сияют. Сама глянь.

Конец ознакомительного фрагмента.