Да. Нет. Не знаю
Шрифт:
– Георгий Константинович, – улыбнулся Коротич. – Вы думаете, я ревную? У Наташки с вами любовь. Это понятно. Ни одна женщина, наверное, не смогла устоять перед вашим обаянием. Я знаю свои способности и потому легко снимаю шляпу перед великим обольстителем детских сердец. Но…
– Но? – напрягся польщенный барон.
– Но жить Наташку к вам не отпущу. Не обижайтесь. И не заводите этот разговор.
– Иногда ваши принципы меня отталкивают, – огорченно признался Одобеску. – Какая разница, где живет девочка?! Главное, чтобы она ощущала себя счастливой.
– И все-таки
Девочка вопросительно посмотрела на одного, потом на другого, а потом взяла обоих за руки и дала мужчинам отвести себя на кухню, где забралась с ногами на табуретку и тут же умудрилась с нее свалиться.
– Ну вот! – бросился Георгий Константинович к вопящей внучке. – У семи нянек дитя без глаза.
– Ничего страшного, – успокоил его зять и, не отводя взгляда от ревущей дочери, упал, как подкошенный, на пол и тоже завыл. Наташка тут же замолчала и с любопытством посмотрела на отца.
– Что с вами, Миша?! – перепугался Одобеску, не усматривая в падении зятя никакого подвоха.
– Натурально получилось? – прошептал довольный Коротич и запричитал с новой силой.
Наташа встала на ноги и подошла к отцу с серьезным выражением лица двухлетнего мыслителя:
– Больно?
– Больно, – проскулил Миша.
– Дай подую, – предложила девочка свою помощь и дунула в лицо отцу.
– Подуй еще. Уже лучше.
Наташка раздулась, как рыба-шар, и, вытянув губы трубочкой, с новой силой выдохнула в отцовское лицо, обрызгав его еще и слюнями.
– Как сильно! – закатил глаза Коротич и опрокинулся на спину. – Ты меня задула и вылечила. Теперь, если упаду, я плакать не буду. Буду звать тебя. Ты же волшебница: дунула, и все прошло. Подуй еще раз.
– Не хочу, – отказалась девочка и снова залезла на табуретку, предусмотрительно придвинув ее поближе к деду. Рядом с Георгием Константиновичем ей было спокойнее, хотя этот, что валялся внизу, – тоже ничего, только какой-то странный.
– Миша, вставайте, – поманил рукой Одобеску и хитро подмигнул зятю.
– Не могу, Ге, – вздохнул Коротич. – Она меня вылечила, но только не до конца. Придется вам дуть, раз Наташка жадничает.
Георгий Константинович нацепил на лицо важное выражение и, склонившись над зятем, сделал вид, что дует: «Хватит валять дурака, Миша. Она и так ваша», – прошептал он Коротичу. «Не до конца», – ответил зять и заголосил в пространство:
– Ничего не получается! Вы самозванец, а не волшебник.
– Ах, – подыграл Коротичу барон. – Вы меня разоблачили!
«Смерть оккупантам!» – давился от смеха Миша и показывал тестю глазами: «Ложитесь рядом». Георгия Константиновича дважды просить не пришлось: он аккуратно сел на пол, а потом лег рядом с зятем и скрестил руки на груди. «Вы переигрываете», – прошептал ему Коротич. «Это мы еще посмотрим», – пообещал Одобеску и жалобно застонал. Похоже, театрализованное представление, посвященное борьбе за Наташкин интерес, увлекло обоих актеров так, что та, ради которой все это затевалось, вскоре почувствовала себя на своей табуретке одиноко и
Все трое лежали с закрытыми глазами, не произнося ни слова. Именно в таком состоянии их и обнаружила Аурика, притащившаяся на кухню в поисках еды. Радуги, стоящей над улегшимися на полу родственниками, измученная голодом и Алечкиными капризами женщина не заметила и зычно призвала всех к ответу:
– Вы что?! С ума сошли?! На грязном полу! Папа! – Аурика автоматически наделила отца способностью слышать, полагая, что ни Коротич, ни тем более дочь не сдвинутся с места.
Георгий Константинович, скосив глаза, обнаружил, что его компаньоны даже не пошевелилась, и из солидарности не сдвинулся с места.
– Папа! – повысила голос Прекрасная Золотинка. – Вы нарочно?
– Т-тих-хо! – шикнул на жену Миша и приложил палец к губам.
– Тихо, – поддержал его тесть.
– Глупости какие! – шикнула на них Аурика и потянула за ногу Наташку: – Вставай, а то простудишься. Пол холодный и грязный.
Девочка отдернула ногу и, словно мячик на резинке, вернулась на прежнее место.
– Наташа, – потребовала мать и схватила ту за руку. – Вставай! Кому я сказала?!
– Нет, – объявила девочка и попыталась высвободить свою ручку.
– Вставай! – разозлилась мать и дернула снова, окончательно разрушив наполнившее кухню блаженство.
– Не буду, – пробасила Наташка и вцепилась второй рукой в руку отца.
– Аурика, – не выдержал Коротич и сел: – Ну, что ты делаешь?
– Я? – задохнулась от негодования жена и плюхнулась на табуретку. – Я-то как раз не делаю ничего такого, чтобы можно было покрутить пальцем у виска. А вот вы (она обвела взглядом присутствующих) точно делаете что-то не то! Вам сколько лет?!
Быстрее всех сориентировалась Наташка и показала два пальчика.
– Вот именно! – обрадовалась Аурика и показала мужчинам свои два пальца. – На большее не тянете.
Первым поднялся с пола Георгий Константинович, так, в сущности, и не наигравшийся в очень, как выяснилось, увлекательную игру. Пока Одобеску отряхивал костюм, Прекрасная Золотинка читала отцу мораль по поводу того, как должны вести себя нормальные взрослые люди.
– Раньше бы ты повела себя по-другому, – с грустью посетовал Георгий Константинович и поправил волосы надо лбом.
– Это интересно! Как бы я себя повела?
– Как? Ты всегда включалась в игру с ходу. С азартом и интересом. То акулой была, то динозавром, то принцем. И никто не крутил пальцем у виска, когда ты рисовала себе усы под носом и надевала мои ботинки. А могли бы… Я вот тоже помню, как в невесту превращался, и ничего. Таковы правила игры.
– Это не ответ на вопрос, – скривившись, оборвала отца Аурика. – От твоих воспоминаний мне не холодно, не жарко. Понимаешь, я выросла! Мне уже не до игр! Это вы с Коротичем можете позволить себе валяться на холодном и грязном полу с двухлетним ребенком, а я не могу.