Дачники

Горький Максим

Зимин (негромко, опустив голову). Не выйдешь замуж?

Соня. Не смей так говорить, Максим... И думать не смей! Слышишь? Это глупо... а пожалуй, и гадко, Максим... понимаешь?

Зимин. Не надо... Не обижайся. Прости... невольно как-то приходят в голову разные дикие мысли... Говорят, человек не хозяин своего чувства...

Соня (горячо). Это - неправда! Это - ложь, Максим! Я хочу, чтобы ты знал: это ложь!.. Ее выдумали для оправдания слабости, - помни, Максим, я не верю в это! Иди!..

Зимин (жмет ее руку). Хорошо! Я буду помнить это,

Соня. .. буду! Ну, до свиданья, славная моя!

(Зимин быстро уходит за угол дачи. Соня смотрит ему вслед и медленно идет на террасу, потом в комнаты. Дудаков, Влас и

Марья Львовна идут справа из лесу, потом за ними Двоеточие.

Марья Львовна садится на скамью, Двоеточие рядом с нею. Зевает.)

Дудаков. Люди - легкомысленны, а жизнь тяжела... почему?

Влас. Это мне неизвестно, доктор! Про- должаю: ну-с, так вот - отец мой был повар и человек с фантазией, любил он меня жестоко и всюду таскал за собою, как свою трубку. Я несколько раз бегал от него к матери, но он являлся к ней в прачешную, избивал всех, попадавших ему под руку, и снова брал меня в плен. Роковая мысль - заняться моим образованием - пришла ему в голову, когда он служил у архиерея... Поэтому я попал в духовное училище. Но через несколько месяцев отец ушел к инженеру, а я очутился в железнодорожной школе... а через год я уже был в земледельческом училище, потому что отец поступил к председателю земской управы. Школа живописи и коммерческое училище тоже имели честь видеть меня в своих стенах. Кратко говоря - в семнадцать лет отвращение к наукам наполняло меня до совершенной невозможности чему-нибудь учиться, хотя бы даже игре в карты и курению табака. Что вы на меня так смотрите, Марья Львовна?

Марья Львовна (задумчиво). Грустно это все...

Влас. Грустно? Но - ведь это прошлое! Женщина с подвязанной щекой. Господа, не видали Женечку? Мальчик такой... не пробегал? В соломенной шляпочке... Беленький.

Марья Львовна. Не видали.

Женщина. Ах ты... грех какой... Мальчик-то господ Розовых! Бойкенький такой... а?

Влас. Не видали, тетенька...

(Женщина бормочет что-то и бежит в лес.)

Двоеточие. А вы, того, господин Чернов... понимаете...

Влас. Чего? Не понимаю.

Двоеточие. Нравитесь мне...

Влас. Ну?

Двоеточие. Право...

Влас. Я рад... за вас!..

(Двоеточие хохочет.)

Дудаков. Скверно вам будет, Влас!..

Влас. Когда?

Дудаков. Вообще... всегда...

Двоеточие. Конечно, будет скверно... потому - человек прямой... и всякому, понимаете, забавно попробовать - а ну-ка, не согнется ли?

Влас. Увидим! А пока идемте чай пить, а? У нас, вероятно, пьют уже...

Дудаков. Это - хорошее дело.

Двоеточие. Я бы пошел... Ловко ли?

Влас. Очень ловко, дедушка. Я иду вперед... (Убегает на дачу, все медленно идут за ним.)

Двоеточие. Приятный паренек...

Марья Львовна. Да, славный, только вот - кривляется...

Двоеточие. Ничего! Это пройдет. В нем есть внутренняя честность,

знаете... Обыкновенно честность у людей где-то снаружи прицеплена, вроде галстуха, что ли.. Человек больше сам про себя кричит: я честный, честный! Но когда, понимаете, девица часто про себя говорит: ах, я девушка! ах, я девушка!
– для меня это верный признак, что она в дамки прошла... Хо-хо! Вы меня простите, Марья Львовна.

Марья Львовна. Что с вас возьмешь...

(Входят на террасу и в комнаты. Суслов выходит им навстречу.)

Двоеточие. Ты куда, Петр?

Суслов. Так... покурить, на воздух...

(Суслов медленно идет к своей даче. Навстречу ему выбегает женщина с подвязанной щекой. Из леса выходит господин в цилиндре, останавливается, пожимает плечами.)

Женщина. Господин, не видали вы мальчика? Колечка... то бишь, Женечка... В курточке!

Суслов (негромко). Нет... уйди прочь!

(Женщина убегает.)

Господин (элегантно кланяясь). Милостивый государь, извините... вы не меня ищете?

Суслов (недоумевая). Это не я ищу, это баба ищет.

Господин. Видите ли что... я приглашен играть первую роль в пьесе.

Суслов (идет). Это меня не касается.

Господин (обиженно). Но позвольте... кого же это касается? Где, наконец, режиссер? Я два часа хожу, ищу... Ушел... невежа!.. (Идет к сцене и скрывается за ней. Ольга Алексеевна идет по дороге с дачи Суслова.)

Ольга Алексеевна. Здравствуйте, Петр Иванович!

Суслов. А... добрый вечер!.. Как душно!..

Ольга Алексеевна. Душно? Мне не кажется...

Суслов (закуривая). А я вот - задыхаюсь... Ходят тут какие-то полоумные, ищут мальчиков, режиссеров...

Ольга Алексеевна. Да, да... Вы что - устали? У вас трясутся руки.

Суслов (идет с нею обратно к даче Басова). Это... оттого, что я много выпил вчера и плохо спал...

Ольга Алексеевна. Зачем вы пьете?

Суслов. Чтоб веселее жить...

Ольга Алексеевна. Вы мужа не встречали?

Суслов. Он у Басовых пьет чай...

Варвара Михайловна (появляясь на террасе). Ты ко мне, Оля?

Ольга Алексеевна. Я гуляю...

Варвара Михайловна. А вы почему ушли, Петр Иванович?

Суслов (усмехаясь). По земле, как всегда, хожу... Надоело слушать речи господина писателя и почтенной Марии Львовны.

Варвара Михайловна. Да? Вам не интересно? А вот я слушаю.

Суслов (пожимая плечами). На здоровье... До свиданья пока... (Идет к своей даче.)

Ольга Алексеевна (негромко). Ты понимаешь, почему он такой?..

Варвара Михайловна. Нет... Мне не хочется понимать это. Идем в комнаты?

Ольга Алексеевна. Посиди со мной, там обойдутся и без тебя.

Варвара Михайловна. Несомненно. А ты опять расстроена?

Ольга Алексеевна. Могу ли я быть спокойной, Варя? Он приехал из города, заглянул на минутку домой и исчез... Меня это не может радовать, согласись...

Варвара Михайловна. Он у нас сидит.

(Они медленно идут к группе елей.)