Дагги-Тиц (сборник)
Шрифт:
— Давай погуляем. Я тебе покажу улицу, которой ты еще не знаешь. Она такая… в общем, увидишь…
День был холодный, с изморозью и снежком, но ясный. Синий. Полянка повела Инки по Нагорной, потом они свернули налево, миновали большущий торговый центр «Магиструс» («Заведение столичного типа, — хмыкнула Полянка. — Владелец, конечно же, господин Молочный. Я сюда никогда не хожу…»). Потом они попетляли по деревянным переулкам со спусками-подъемами и мостиками, вышли на берег пустоши с замерзшими тростниками. Левее того места, где Инки впервые повстречал «штурманят». Отсюда, рассекая болото прямой чертой, уходила
С двух сторон от нее — окнами и крылечками к зарослям, задними стенами к насыпи — тесно стояли домики с высокими трубами и узорчатыми решетками на гребнях крыш. С балкончиками и флюгерами…
«Вот это да…» — ахнул про себя Инки. И уже не удивился, когда над калиткой крайнего домика увидел табличку: «Земляной Вал».
…— Сначала хотели, чтобы этот вал шел через все болото, — говорила Полянка. — Строили, строили, а потом оказалось, что дальше в болоте холодные ключи, они размывали насыпь… Тогда решили продолжить от нее до того берега мост. Чтобы все-таки была прямая дорога до Ихтымска. Но там взорвались склады со снарядами, все испугались, и с той поры про мост уже не думают… Получилась «дорога никуда», как в кино, которое недавно показывали…
Инки не отвечал. Сердце стукало, будто он разом провалился из обыкновенности в давний знакомый сон. В свою сказку. Инки машинально искал глазами жестяную фигурку котенка на кирпичной трубе. Котенка не было. Но все остальное казалось таким привычным… Правда, и загадочным тоже…
Они шагали по бетонным плитам.
— Зимой, по застывшему болоту, накатывают от конца вала на ту сторону дорогу, — рассказывала Полянка. — А летом не пройдешь. Говорят, путь есть, по кочкам, по досочкам, по скрытым тропинкам, только его мало кто знает. А кто не знает, может угодить в трясину…
Инки слушал вполуха, думал о своем. Конечно же, о Борисе. «Значит, он из Брюсова! Значит, можно его повстречать…»
…— А насыпь все равно пригодилась! — увлеченно говорила Полянка (видать, нравилось ей быть экскурсоводом; и Земляной Вал нравился). — Земля-то по сторонам от нее оказалась ничья, вот и стали тут строить жилье всякие… люди. У которых мало денег. Пенсионеры, неизвестные художники, бродяги даже. Такие, у которых обманом отобрали квартиры. Ну и… знаешь, те, кому хочется необычной жизни.
Только сейчас Инки заметил, что и правда — домики-то скороспелые, склепанные из чего попало: бетонных панелей, досок, фанеры, кирпичей, бревен и даже рекламных щитов. И крыши лоскутные — из жести, разномастной металлочерепицы, теса, неровных кусков шифера. Сказочная причудливость была здесь из-за металлических узоров и решеток, из-за флюгеров и теремков над трубами…
Полянка говорила:
— Были бы здесь простые хибары, но нашелся человек с такой вот фантазией. Бывший театральный художник. Нам про него Мелькер говорил. Начал этот человек варить из всякого железа такие вот штуки и украшать ими все, что построено. Жителям понравилось. Вот и получилась улица, каких больше нет нигде…
А Инки вдруг толкнула догадка. Страшноватая, сразу обдавшая его тревогой — вроде той, что из-за остановившихся ходиков.
«Да нет же! Так не бывает!.. Чтобы такое совпадение…» Но почти сразу догадка стала уверенностью. Без всякой, казалось бы причины, однако: «Бывает… Так
Хотя почему без причины? Много ли на свете взрослых людей, которые могут на улице сесть рядом с незнакомым пацаном, поговорить по-доброму и предложить в подарок гирю для часов?
— Полянка, Мелькер был какой? Ну, с виду?
Она сбилась. Вроде бы даже обиделась. «Я тебе про улицу, про дома, а ты о другом…» Но тут же что-то поняла. Глянула с той озабоченностью, когда чуяла в Инки какое-нибудь беспокойство.
Он быстро сказал:
— Кажется, я встречал Мелькера в Столбах. Весной. Похоже, что это он подарил мне гирю… И рассказывал про эту улицу… Полянка, он какой? — сказать опять слово «был» Инки не смог.
Полянка несколько шагов сделала молча, с опущенным лицом.
— Ну… незнакомым могло показаться, что некрасивый. Нескладный такой, длинный. Носатый, усатый… Но… мы-то знали, какой он по-настоящему.
Инки быстро кивнул: понимаю, мол.
— Усы… рыжие, да?
Она глянула испуганно:
— Да…
— А фотография есть?
— Есть, конечно. У Зои. Только у нее лучше не спрашивать, разревется. Она же любила его… ну, будто жениха. Может, и поженились бы, если бы… — Полянка по-детсадовски шмыгнула носом.
— А больше… ни у кого нет?
— Есть у Гвидона. Только… он иногда еще больнее, чем Зоя… Делается вдруг такой нервный. Они же с Мелькером были самые-самые друзья. Говорят, Гвидон у него жил долгое время, когда мама умерла, а отец запил. Ему тогда было одиннадцать лет… Когда Мелькера убили, Гвидон хотел кинуть бутылку с бензином в окно милиции. Зоя с него целый месяц глаз не спускала, еле отговорила…
Вот какие, оказывается, беды прятались внутри маленького ребячьего театра. А Инки ничего не знал!
— А я ничего не знал… Ты не говорила…
Полянка умудренно объяснила:
— Инки, про такое ведь не рассказывают сразу. Человек об этом узнаёт постепенно… Ну, когда живет среди других. Среди друзей…
«Да. Вот и я постепенно…» Инки не стал обижаться. Только сказал:
— Надо бы все же посмотреть на фото…
— Выберем момент и попросим у Гвидона…
Момент выпал через три дня, когда собрались у Зои, чтобы посоветоваться: снимать на видеопленку «Муху-Цокотуху» («и где для этого взять приличную камеру») или придумать что-то новое? Спорили, спорили (только Инки помалкивал) и решили, что новое лучше. Может быть, вроде «Принца и нищего» — там могли бы участвовать близнецы Славик и Ромка. Инки облегченно вздохнул: не надо больше при всех объясняться Мухе в любви (пусть она и Полянка!). Потом был перерыв, Зоя пошла ставить чайник, а Полянка поманила Инки на лестничную площадку.
Там, у окна между пролетами, стоял и смотрел во двор Гвидон. Полянка подошла, дернула за рукав и храбро (не так, как ожидал Инки) сказала:
— Гриша, послушай-ка. Инки хочет посмотреть фотографию Мелькера.
Гвидон медленно (как Егошин, когда у него болит спина) обернулся. Спросил невнятно:
— Зачем?
Лицо Гвидона было не сердитым, но… подозрительным каким-то. Глаза из-под темной косой челки смотрели неласково. Полянка, однако, не смутилась:
— Он говорит, что, кажется, встречал его в Столбах. Там, где жил раньше…