Дагги-тиц
Шрифт:
Начиналось утро на городской улице, появлялась торговка сосисками, Оське удавалось стащить у нее пару сосисок и поделиться с Беатриской. Затем они разбегались по своим делам, а на сцене появлялся Лесник (то есть Валерий Князев с подушками под зеленым кафтаном и в шляпе с пером).
Сюда забрел я лишь на час — Заставили дела. Как можно жить, спрошу я вас, Когда кругом бедлам? Я этой жизни не снесу, Совсем, совсем я скис, Поскольку жить привык в лесу, Поскольку я лесник. И для людей, и для зверей Здесь, в городе, беда… Эй, кошечка, давай скорей Беги ко мне сюда! — это он появившейся Беатриске.Она была легкомысленным созданием — не совсем еще взрослая, хотя и постарше Оськи. И подошла к Леснику, от которого пахло вкусной домашней пищей. Тот сгреб беспризорницу и отнес в свой лесной домик.
Сперва Беатриске у Лесника понравилось: свежей рыбки и молока — сколько угодно, кругом прекрасная природа. И Лесник оказался добрым дядькой. Но… она была уличным созданием и долго не выдержала. Загрустила по мусорным кучам, по городскому шуму, по Оське и даже по вредному псу Бурбону, который готов был «р-разорвать всех на свете котов и кошек», но не разорвал ни одной, а, наоборот, отбивал их от живодеров.
Но от двух хитрых жуликов отбить Беатриску Бурбон не сумел. И через какое-то время было объявлено, что на кошачьей выставке появится новая «звезда» небывалой красоты.
Директор выставки (опять же Валерий Князев) солидно извещал зрителей:
Выставка, выставка, Вдоль забора — клетки. Кошки пожилые, Кошки малолетки… Кошки в клетках ему подпевали: Гладкие, пушистые И короткохвостые — Все мы соответствуем Требованьям ГОСТа. Прочитай внимательно Наши имена ты. Мы теперь не просто кошки, Все мы — экспонаты. Директор продолжал: Кошки из Австралии, Кошки из Италии. Сразу после выставки Всем раздам медали я. Кошки из Ангорры, Кошки из Сиама! Но кого сочтете вы Самой-самой-самой? Дружно вмешивались зрители: Лучше всех, конечно, Эта иностранка. Эта королевская А-на-ло-станка!Беатриска была особой не только легкомысленной, но и честолюбивой. Сидя в позолоченной клетке, она соглашалась
Оська (то есть Инки со всеми своими кошачьими ужимками) рано утром проникает за колючий забор, дергает засов клетки, хватает Полянку за руку, кричит без всякой музыки:
Беатриска, ты совсем рехнулась? Хорошо, что я тебя услышал! …Хорошо, что Солнышко проснулось — Красит в рыжий цвет котов и крыши. Удирай отсюда, Беатриска! Надо вольно жить на белом свете! Счастье жизни вовсе не в сосисках — Это знают все коты и дети!И дети-зрители (специально подготовленные, конечно), и все, кто на сцене, подхватывают хором, уже с мелодией:
Нас вы не заманите в квартиры, Нас вы не накроете сетями! Даже полицейские мундиры Кошки могут изодрать когтями! А жадюгу, вора и бандита От обжорства разнесет на клочья! Пусть он даже золотом набитый, Пусть он и кефирный, и молочный…Конечно, заключительное четверостишие было «пришей кобыле хвост», это самокритично признавала Зоя. Но в то же время и она, и все остальные ни за что бы от него не отказались. Потому что последнее слово там было не «молочный», а «Молочный».
Это как плевок в того самого гада.
Гвидон
…Кстати, скоро Инки увидел этого гада по телику. В комнате у Зои. Несколько человек там обсуждали, как лучше сделать кошачьи маски (покрасить или оклеить шерстью?), и включили между делом «Новости региона». И там-то выступил перед зрителями Семен Семенович Молочный, кандидат в областную думу. Он обещал, конечно, своим избирателям рай на земле, если его выберут в депутаты.
— Вы и так уже немало потрудились для нашего города, — заулыбалась юная телеведущая, у которой на подбородке подтекала косметика. — Чего стоит один ваш торговый центр…
— Я стараюсь, — кивнул Семен Семенович без выражения.
У него была бритая голова, в которой, как в фарфоровой колбе, отражались лампы. Этим он и запоминался. А лицо… оно было никакое. Гладкое, кругловатое, с прямым, как у манекена, носом. Разве что рот был великоват, немного лягушачий, но губы почти не шевелились (лишь иногда раздвигались в автоматическую улыбку). А глаза смотрели строго перед собой. В какую-то одному ему понятную даль. Возможно, кандидат и бизнесмен Молочный видел там свои будущие великомасштабные дела…
Инки порадовался, что Молочный оказался именно таким. А то ведь мог выглядеть красавцем или добродушным дяденькой, и тогда трудно было бы представить его виноватым в гибели Бориса. А этот был как большая кукла…
— Но скажите честно, — улыбалась ведущая, — вам ведь не всегда все удается легко. Немало было и помех, и всяких наветов, и…
— Все было, — согласился Молочный, глядя вдаль. — И будет еще. Но я знаю свою задачу. У меня есть цель. Благо людей.
— Не все люди, однако, это ценят… Говорят, вы всегда ездите в машине один, чтобы не подвергать опасности водителя, если найдутся злоумышленники…