Дагор
Шрифт:
– Я пытался расспросить его, зачем он шел сюда, - задумчиво проговорил отец Игнасио, - но он не говорит.
– Возможно, дагор не хочет… Они теперь - одно. Он больше не человек, этот белый. Дай ему уйти.
«Мэри», - подумал отец Игнасио. И черный тут же сказал:
– И для девушки так будет лучше. Ты чужой тут. Ты не знаешь эти места. Там дальше - болота. Знаешь, кто там живет?
– Крокодилы, - пожал плечами отец Игнасио.
– Что с того… Я видел крокодилов.
– Иногда, - очень тихо сказал старик, -
– Ну да… - согласился он.
– И однажды желтый ветер касается их разума. Мягко, нежно… Тогда они встают со своих циновок и уходят. Они идут и бросаются в болото. Тонут там. Но потом, несколько дней спустя, они восстают из воды. С тех пор они уже не люди.
– Никогда про такое не слышал.
– У них белые глаза, - веско припечатал старик. «Магия смерти, - подумал он.
– Магия падали».
– Их можно вызвать. Наши нгомбо это умеют.
– Ваши нгомбо - язычники. И поклоняются демонам.
– Да, - легко согласился старик, - и очень страшным демонам. Очень могущественным. Только…
– Да?
– Никто из них никогда не будет поклоняться дагору. Если человек с дагором приходит в деревню, наши нгомбо его не изгоняют. Они велят людям покинуть деревню. И уходят сами.
– А что потом бывает с теми, кто носит дагора?
– Рано или поздно, - сказал старик, - они тоже уходят. Дагор уводит их. Он знает одно такое место.
– Какое?
– Никто не знает. Только дагор. Этот ваш белый тоже шел туда. Запретное место.
– Их гнездо?
– спросил отец Игнасио.
– Их дом?
– Никто не знает. Только дагор.
– Откуда они вообще берутся? Как человек принимает в себя дагора?
– А ты не знаешь, белый человек?
– Нет, - покачал головой отец Игнасио.
– И я не знаю. Только тот, кто готов. Тот знает.
Мэри бежала к ним, подобрав полы монашеского одеяния, бледная рука указывала куда-то за хижины…
– Отец Игнасио, - задыхаясь, пролепетала она, - там…
– Наша трапеза скудна, - сказал отец Ингасио, - но мы рады разделить ее с вами.
– Мы можем прибавить к ней кое-что, святой отец, - предложил новоприбывший.
– Томпсон - великолепный охотник.
У него были холодные серые глаза и седые виски. Великолепный экземпляр белой расы; платье и душа застегнуты на все пуговицы, что бы ни случилось.
– Сейчас пост, - сухо заметил отец Игнасио, - впрочем, для странствующих возможны и послабления. А вы ведь странствуете…
– Да, - улыбнулась женщина, - и довольно долго. «Прекрасная женщина, прекрасная пара этому лорду Аттертону,
спутница знаменитого путешественника, с виду хрупкая, на деле крепкая и сильная.
– Отец Игнасио покосился на сестру Мэри.
– Эта, напротив, выцвела, сжалась и побледнела, точно моллюск в раковине монашеских одежд. Я и забыл, до чего
Словно отвечая его мыслям, сестра Мэри торопливо поднялась:
– Я отнесу еду туда, в госпиталь?
Он рассеянно кивнул. С тех пор как пришли новые люди, молодой Глан так и не вышел из-за больничных стен. Что ж, его можно понять.
Шея женщины была как стебель цветка над распахнутым воротом рубахи. Отец Игнасио отвел глаза.
«Я уже стар», - торопливо подумал он, словно мысль о старости могла принести успокоение.
– Мы с Мэри довольствуемся лепешками, - сказал он, - и плодами.
– Здешние фрукты годятся только для черных, - авторитетно сказал Томпсон.
– Желудок белого человека их не выносит.
Он энергично орудовал ножом и вилкой. У Томпсона были загорелое лицо и ярко-голубые маленькие глаза. «Он, должно быть, промышлял слоновой костью, прежде чем податься в проводники, - ни с того, ни с сего подумал отец Игнасио.
– Такие всегда блюдут свою выгоду. Должно быть, этот лорд ему очень хорошо заплатил».
А вслух сказал:
– Это всего лишь дело привычки.
– Лечить этих дикарей, - дружелюбно проговорил лорд Аттертон, - благородное дело.
– Это белый. Он забрел сюда, истощенный…
– Но поправляется?
– Да, - сухо сказал отец Игнасио, - поправляется.
– Наша экспедиция с радостью примет его. У нас каждая пара рук на счету.
– Полагаю, для этого он еще недостаточно окреп…
Отец Игнасио вздохнул. «Это было бы лучшим выходом, но подсунуть этим беднягам человека с дагором… И, кстати, что за экспедиция? Возможно, они ищут гигантских обезьян? По словам черных, эти обезьяны в джунглях так и кишат, но ни одному белому не удалось увидеть их еще ни разу, вот странно…»
– Сначала они целыми днями идут, не ведая усталости, - лорд Ат-тертон покачал головой, - и распевают свои песни, а потом ни с того ни с сего пугаются каких-то следов… Мне едва удалось их успокоить, но идти дальше они отказались наотрез. Просто бросили пожитки на землю и стали как вкопанные.
– Все потому, что вы обращались с ними слишком мягко, сударь, - заметил Томпсон.
– В результате пришлось почти все бросить… Осталось только то, что мы могли унести на себе, только самое необходимое.
Отец Игнасио поглядел в окно. На противомоскитной сетке набухали дождевые капли. Двери в госпиталь были распахнуты…
– Наверное, с моей стороны это будет проявлением излишнего любопытства, - сказал он, - если я спрошу, что привело вас сюда?
Лорд Аттертон какое-то время колебался, с вилкой, занесенной над очередным куском, потом сказал:
– Мы ищем затерянный город. Вы ничего не слышали о затерянном городе, святой отец?
– Они тут даже слова такого не знают, - покачал головой отец Игнасио.