Дахштайн
Шрифт:
К их паре спешил огромный мужчина с лысиной и в очках. Глаза были скрыты за толстыми стеклами-хамелеонами, отчего он напоминал гигантского богомола.
– Филипп, – властно позвал он, – кто это и что он делает на съемочной площадке без разрешения?
Ниотинский вступил в игру. Изобразив на лице скорбную улыбку, он протянул поддельную визитку доктора-невропатолога Маркуса Чейза.
– Вы отец Дэниэля? – недоуменно хмурясь, спросил «богомол».
– Нет, его дядя. Разыскиваю Дэна и хочу просить о помощи, чтобы обратиться к местной полиции.
Главный режиссер прочистил горло и откашлялся, а потом посмотрел
– Дэниэля нет на работе два дня. Раз вы здесь, то лучше обратиться в полицию уже сейчас. Парень всегда был пунктуален, когда дело касалось работы, старателен. Пропадать вот так – не в его привычках.
– Я только прилетел и плохо ориентируюсь в городе, поэтому хотел бы просить помощи, если это в ваших силах, – Грегор смущенно улыбнулся и добавил: – Страдаю топографическим кретинизмом и очень плохо ориентируюсь в новых местах.
Главный режиссер задумался, очевидно, выбирая, кого бы отправить с ним, а Ниотинский продолжил:
– Я бы хотел попросить отпустить на пару дней Филиппа. Он близкий друг моего племянника, и мы с ним уже знакомы.
Филипп на это гневно раздул ноздри, на его щеках появились багровые пятна. Он открыл рот, потом закрыл и сжал губы, сдерживая эмоции и, очевидно, готовые вырваться бранные слова в адрес Грегора. Хорошо, что главный режиссер не увидел его гримас, так как в это время смотрел на «дядю Дэниэля».
Кардинал понимал, что Фил ни за что сам не пойдет с ним, поэтому рассчитывал обязать того маленькой хитростью. Разговор с его работодателем позволит парню думать, что он в безопасности. Ниотинский считал, Филипп кое-что скрывает, и именно он поможет найти потомка Фауста, на которого у Грегора были далеко идущие планы. Как и предполагал кардинал-епископ, главный режиссер любезно отпустил друга Дэна с ним, дав отгул на два дня. Филипп хранил молчание до самой машины, лишь его напряженный вид да кулаки выдавали волнение.
Едва они сели в тонированную машину на задние сиденья, Ниотинский, не глядя на парня, проговорил:
– Ты можешь уйти в любой момент. Силой тебя никто удерживать не собирается. Но чтобы найти и спасти Дэниэля, мне нужно знать, кто ты такой. Вернее, что ты такое.
Глава 12
Desine sperare qui hic intras.
Оставь надежду, всяк сюда входящий.
Лилит
Шагнув за порог апартаментов, Дэн вцепился в мои плечи, притягивая к себе. Завладев губами, терзал их, раздвигая и просовывая язык в рот. Неистово целуясь, мы дошли до кровати. Он толкнул меня и навалился сверху. Я довольно застонала и выгнулась ему навстречу. Прошептав «Лилит», Дэн куснул за шею, накрывая своим ароматом: цитруса и сандала. Он отмечал каждый кусочек кожи, целуя и прихватывая
Я избавила Дэна от свитера, джинсов и белья. Игра в страсть, наконец, увлекла и меня.
– Скажи, что хочешь стоять рядом со мной и быть таким же, как и я, – потребовала я.
– Хочу быть таким же, как и ты.
Юный Фауст с маниакальным блеском в глазах подтянул мои бедра к своим, заставив только удивленно и восхищенно ахнуть. Мой рот тут же был закрыт жестким поцелуем. Поджарое мужское тело придавило к кровати. Мои ноги настойчиво растолкали и забросили на бедра. От предвкушения по телу пробежала сладкая дрожь. Подхватив меня удобнее, Дэн резко вошел. Заглушив поцелуем громкий стон, который вырвался из моего горла.
Вцепившись жадными губами в рот, он протолкнул язык глубже, фактически повторяя им движение бедер. Дэн ускорился, и я ощущала, как с каждым движением внутри все сильнее сворачивался в тугую пружину комок наслаждения. Громче всхлипывала и крепче впивалась когтями в спину.
Наше дыхание давно сбилось, а в мышцах пульсировал приятный жар. Фауст оставлял укусы и засосы на моей шее, более не сдерживаясь. Я почти перешла в свой истинный облик.
Чувствуя, как разрядка в скором времени неминуемо накроет нас обоих, я немного оттолкнула его и, сменив позу, оседлала. Крепко сжав его ногами, стала двигаться все быстрее и быстрее. Мое тело задрожало и выгнулось от нахлынувшего удовольствия. То же самое случилось с Дэном. Он застонал, и на вершине наслаждения я резко полоснула когтями по шее мальчишки. Кровь из артерии окрасила постель, брызнула на мое лицо. Все еще сидя на Дэне верхом, я облизала губы и крикнула:
– Tu ad partem gehennae! Et sicut daemonium oriri! [30]
Тело Фауста обняла темнота, вливаясь в него, просачиваясь через поры.
Утро наступило быстро. Отель впитал следы ночи, попавшие на стены. Белье сменила я. Нагой мальчишка крепко спал, распластавшись поверх одеяла в одной из двух спален моих апартаментов. Коньячные кудри выделялись темным пятном на белой подушке. Ему потребуется некоторое время, чтобы окончательно переродиться. Любопытно, каким станет Дэниэль? Изменения начинались с физической формы, заканчивались душевной. По крайней мере, так говорил Повелитель, а я была склонна верить его опыту. Мне приказано проследить, чтобы переход прошел «как надо».
30
Tu ad partem gehennae! Et sicut daemonium oriri! (лат.) – Ты переходишь на сторону ада! Ты восстанешь демоном!
Я присела на кровать, провела пальцами по гладкой смуглой спине Дэниэля. Полюбовалась лопатками, где с ночи остались глубокие борозды от моих когтей с уже запекшейся кровью. Красиво. Был в мальчике внутренний стальной стержень, который так приятно уничтожать. Хотя я всего лишь слегка согнула его, сломаться он должен совсем скоро и самостоятельно.
Ужас Дэна в сарае позабавил меня, и я не удержалась: сыграла с ним в «кошки-мышки». Услышала его аромат, едва вышла на задний двор. Все остальное было чистой импровизацией: обычно мы не тащим постояльцев в сарай.