Далекая юность
Шрифт:
— Вот что, товарищи! Вы не кричите, а то господа не привыкли к крику. Чего доброго, испугаете их… Давайте мы так рассудим. Князя Львова мы и знать не хотим. У нас своя власть есть? Совет рабочих депутатов, который мы выбрали. Правильно я говорю?
— Правильно, давай дальше!
— Ну вот, господа, видите? — обернулся он к представителям из губернии. — Делать, выходит, вам больше здесь вроде бы как и нечего. Управляющий, наверное, даст вам лошадку, на станцию отвезти. Мы-то туда пешком ходим, а вы уж, будьте добры,
Все хохотали, когда губернские ораторы поспешно слезали с трибуны и усаживались в молотиловские сани…
9. На тачке за ворота
Яшка долго и чуть ли не до слез жалел о том, что его не было на заводе, когда случилась история, о которой много месяцев подряд со смехом вспоминали рабочие, Тит Титович, впервые рассказывая ее Яшке, хрипел, вытирал слезящиеся глаза, заходился кашлем, а Клава и Яшка тихонько повизгивали от восторга. Бабушка только улыбалась.
— Да будет вам, дурни… Пупки лопнут.
История была вот какая.
Как-то в один из мартовских дней Молотилов, обходя завод, пришел в цех старшего мастера Филимонова. Страх, появившийся у него в первые дни революции уже прошел; Молотилов видел, что все, собственно говоря, остается на своих местах, и он, управляющий, по-прежнему хозяин на этом заводе.
Пузан сопровождал его, осторожно ступая на полшага сзади, изогнув коромыслом спину. Они остановились у станка токаря Грачева, избранного в Совет рабочих депутатов.
— Ну что, власть? Работаешь? — с насмешкой спросил Молотилов. Мастер мелко рассмеялся, поддакивая начальству:
— И власть нынче пошла! Шантрапа какая-то!
— Что вам от меня надо? — спросил Грачев.
— Ишь ты, прямо как губернатор, — издевался Филимонов. Он вздрогнул, увидев себя и Молотилова в плотном кольце рабочих, нахмурился и выкрикнул, протягивая руку:
— Что это такое? Давай по местам, не то всех перепишу…
Тут кто-то и крикнул:
— На тачку его!
Филимонова схватили. Он сразу как-то обмяк и, повернувшись к Молотилову, взвизгнул:
— Господин управляющий!..
— Что вы делаете? Оставьте мастера! Я милицию вызову! — крикнул Молотилов. Этого было достаточно возбужденной толпе.
— Валяй его тоже в тачку! Везите тачку!
Долго ждать не пришлось. Две тачки, в которых возили глину, с грохотом пригнали в цех…
— Давай их! С удобствами, на рессорах…
Кто-то сбегал в кочегарку и дал гудок. Из всех цехов выбегали рабочие. Под смех, улюлюкание, веселую, хотя и крепкую ругань рабочие катили две тачки: с Филимоновым и Молотиловым.
За воротами тачки с ходу опрокинули в канаву, полную холодной грязной сточной воды. Первым выбрался из нее Молотилов, На него страшно было смотреть: красный, с разлохмаченными волосами, он дрожал
Пузан был жалок. Выбравшись из канавы, он пятился задом, все время низко кланяясь рабочим…
Больше ни Молотилова, ни Филимонова на заводе не видели. На место Молотилова управляющим был назначен его помощник, Ермашев…
Ничего этого Яшка не видел. И он торопился — торопился выздоравливать, словно боясь упустить события, происходящие в поселке и на заводе.
10. События продолжают развиваться
Яшка долго разыскивал на заводе Петьку Зуева — до тех пор, пока один из рабочих не сказал ему, отводя глаза в сторону:
— Нету твоего Петьки.
— Как нету?
— Да вот так… Схоронили…
Яшка вздрогнул, побелел. Оказавшийся неподалеку старик Пушкин с упреком сказал рабочему:
— Эх ты, ботало!.. Язык у тебя!..
Потом Пушкин подошел к Яшке и, проводя по его щеке шершавой ладонью, сказал:
— Разыщи Трохова. Знаешь его? Чертежник, Скажи, я послал… Он тебе найдет дело.
Никакого Трохова Яшка не знал и ушел в поселок — посмотреть, что там происходит. И куда бы он ни шел, ему казалось, что откуда-то вот-вот вынырнет самым таинственным образом Петька Зуев, посмотрит, прищурясь, сплюнет и кивнет: «А, это ты? Идем, сыграем в орла». Странно: гибель Петьки он переживал сейчас сне меньшей болью, чем потерю матери. Щемящее чувство одиночества овладело им.
А потом прошло и оно. Кругом шла своим чередом какая-то незнакомая, впервые увиденная им жизнь, и ему казалось, что он только что попал в этот поселок, как тогда, год назад. Яшка, облазивший весь поселок, постепенно узнавал, что изменилось тут за эти дни, и каждое свое открытие отмечал с удивлением…
Как-то Яшка шел мимо барака — одного из многих в поселке — и увидел через окно молодежь, подростков из других цехов. Он робко зашел в помещение. Высокий лохматый мужчина рассказывал об «отце русской анархии» — Бакунине, о том, какой это был революционер и как дрался в Дрездене на баррикадах. Когда беседа кончилась, мужчина стал объяснять про какой-то «союз юнцов» и пригласил в него записываться. Действительно, после этого ребята потянулись к столу, за которым шла запись. Яшка встал и ушел.
Вечером, вернувшись к Алешиным, он рассказал обо всем, что увидел, Павлу Титовичу. Тот, услышав про запись, тревожно взглянул на него:
— Ты записался?
— Нет. Зачем мне?
Алешин, нахлобучив шапку, буркнул своим:
— Если понадоблюсь, буду у соседа.
Соседом Алешиных был Чухалин. И теперь, идя к нему, Алешин ругательски ругал себя за то, что за делами упустил эту «организацию юнцов». Черт его знает, что замышляют анархисты! Вербуют мальчишек, а потом будут им задуривать головы.