Далекие друзья

Мясоедов Владимир Михайлович

Внезапная вспышка озарения, накрывшая оракула-самоучку, расставила все по своим местам. Словно вживую он увидел поместье какого-то богатого аристократа, фактически являющегося миниатюрным дворцом со всеми полагающимися структурами: гаремом, кухней, казармами стражи, жилыми и рабочими помещениями, складами драгоценных сокровищ и обыденного хлама, а еще воистину огромной конюшней, где помимо лошадей, верблюдов, верховых быков и прочей относительно мелкой живности обитало также небольшое стадо волшебных слонов. Они были не то чтобы ручными или дрессированными…Скорее уж заключившими соглашение о вступлении в конфедерацию из нескольких различающихся между собой групп довольно могущественных существ, далеко не все из которых являлись людьми или хотя бы гуманоидами. И глава этого объединения пытался бороться за свой дом так долго, как только мог, с использованием всех имеющихся ресурсов, включая и элефантов, привыкших к исполнению роли высокомобильной артиллерии, способной и в ближнем бою постоять за себя. И нарвался в ответ на прицельный артиллерийский обстрел, сначала просадивший щиты, а потом начавший крушить здания и рвать защитников в клочья. Буравящий Олега неприязненным взглядом слон смог различить, с какого именно воздушного судна прилетели зачарованные снаряды, прошедшие через могучие защитные барьеры и выпотрошившие острыми как бритва осколками парочку его братьев и их престарелую мать. Несмотря на вспышки, выдаваемые орудием на его спине, сумел различить название судна и запомнил его. Потом, уже после боя, нашел человека, который мог бы перевести

его на понятный элефанту язык. И еще одного, прямо здесь на площади указавшего уже конкретно на хозяина и капитана данного судна. Впрочем, артиллеристов с него могучий исполин тоже искренне ненавидел и желал найти чтобы растоптать — но меньше, чем Олега, назначенного главным врагом. Осуществлению мести же мешало в данный момент лишь здравомыслие слона, прекрасно осознающего ситуацию и понимающего, что здесь и сейчас он со своими союзниками находится в очень невыгодном положении, а потому они все могут оказаться убитыми, если дать волю чувствам. И их семьи тоже. А хоть какой-то результат от нападения отнюдь не гарантирован, несмотря на всю мощь способного двигаться немыслимо быстро для своей массы четвероногого гиганта и его орудие, способное с одного выстрела разрушить большой крепкий дом, находящийся за пару-тройку километров от этой площади.

— У меня появился новый враг, смертельный враг, ненависть которого не угаснет до конца его жизни, — констатировал мысленно Олег, отводя в сторону взгляд и тем проигрывая этот безмолвный поединок. Прямо сейчас он ощущал, как его зачерствевшая было в этом мире совесть вновь начинает покусывать своего хозяина. Мотивы слона он понимал прекрасно и находил их…Справедливыми. Более-менее. В достаточной мере, дабы чародей признавал полное право этого хоботного на месть. Сам бы в подобной ситуации чувствовал себя схожим образом и разрабатывал детальные планы возмездия в те минуты, когда мог бы бороться с болью утрат и лютым бешенством. А кроме того без всяких скидок разумные элефанты, сотрудничающие с местными людьми, несли исчезающе мало ответственности за работорговлю или не слишком удачный политический выбор правителя. Деликатесов они не жрали, в предметах роскоши не нуждались, азартными играми или кровожадностью не страдали. Зачарованная попона, исполняющая функции доспеха и орудия на спине, которые периодически приходилось использовать в бою, нравились им примерно так же, как самого чародея «радовала» необходимость регулярно воевать за чужие интересы. И если бы не насущная необходимость кооперироваться с одними представителями человечества, дабы другие представители человечества четвероногих гигантов не перевели в раздел алхимических ингредиентов и банального шашлыка, то обладатели бивней и хоботов были бы счастливы пастись себе в дикой природе, не зная никаких забот. Хищников, способных представлять угрозу взрослому существу данного вида, а тем более их стаду, ни один нормальный наземный биоценоз породить был просто не в состоянии. — Враг умный и деятельный, мы тут всего ничего, а он уже нашел уже какого-то хорошо информированного типа, успевшего разнюхать кто есть кто среди капитанов русских воздушных кораблей и смог убедить того сотрудничать…Остается лишь порадоваться, что вряд ли этот мой враг когда-нибудь сумеет слиться с толпой, дабы подобраться незамеченным на расстояние удара или незаметно проникнуть в мое жилище…Да и с путешествиями, необходимыми для преследования, будет проблема, ибо трудновато слону, пусть даже волшебному и куда более умному, чем большинство людей, пересекать границы иначе, как в клетке зоопарка…

Постаравшись выбросить из головы неприятные мысли и отвлечься от мук совести, Олег перевел свой взгляд на то немногое, что примиряло его с нападением на чужую страну и чужой город. Делегацию взбунтовавшихся рабов, держащуюся у левого края площади. Мужчины и немногочисленные женщины, сумевшие отстоять свое право предстать перед захватившим город архимагистром, могли очень сильно отличаться между собой по внешнему виду и одежде, тем более большая её часть лишь день назад явно принадлежала кому-то другому, однако имелась у них и одна общая черта. Худоба, граничащая с болезненностью. Живую собственность кормили в достаточной мере, дабы она могла выполнять свои обязанности и не больше — видимо это было просто невыгодно. Почти наверняка имелись исключения вроде домашних слуг, которые жили лучше большинства свободных людей, но обитатели богатых поместий либо не присоединились к восставшим, либо тупо не попали в число наиболее авторитетных и боевитых представителей собственного социального слоя. И никого слишком старого на левой стороне площади не имелось, ну вот вообще ни одного человека с видимыми следами возрастной дряхлости, хотя ранняя седина и порядком пошатнувшееся здоровье нашлись бы у многих. Олег подозревал, что знает, куда в этом годы девались все те рабы, кому на его родине назначалась бы пенсия по старости или инвалидности. Алтари чернокнижников, местных или проживающих в соседней великой державе…Либо трюмы кораблей османов-работорговцев, регулярно наведывающихся к своим друзьям и продающих пока еще живых людей на корм вампирам. Нет, он был бы счастлив ошибиться, но не верил в такое везение. Снятие ментальных ограничений вылилось в резню, которая унесла жизни многих невольников…Возможно каждого второго, возможно потерь насчитывалось даже больше. Но оставшихся все равно хватило, чтобы захватить контроль над несколькими самыми бедными кварталами и шахтой. Точных чисел не знал, наверное, никто, но минимум десяток тысяч союзников, готовых драться до последней капли крови, у русского воздушного флота сейчас имелось. И в несколько раз больше противников, представители которых на площадь явились при полном параде, то есть с лучшим своим оружием.

Правая сторона площади заставила Олега серьезно так удивиться, когда он только сюда пришел и начал искать место среди рядов русских войск, дабы поудобнее припарковать своего дракона. Причем эмоции в душе чародея бушевали сразу по нескольким поводам. Во-первых, пространство перед дворцом, свободное от бывших невольников, было довольно плотно набито народом — до такой степени, что буквально яблоку было негде упасть. Впрочем тому хотя бы имелось разумное объяснение — официальная капитуляция города, если не целой страны, мероприятие может и несколько необычное, но без сомнения притягивающее внимание, волнующее и важное, а потому персон, обязанных на нем присутствовать в силу своего положения, надеющихся получить какие-то выгоды или на худой конец смягчить убытки или просто слишком любопытных и одновременно страдающих от серьезного безрассудства, могло найтись действительно много. Но, во-вторых, за редким исключением они пришли сюда в доспехах, с оружием, а некоторые даже личным транспортом, при нужде точно способном выступить в роли легкой бронетехники…Боевой слон, который до сих пор неотрывно пялился на Олега с чистой искренней ненавистью, являлся далеко не единственным представителем данного племени на площади, всего хоботных насчитывалось около дюжины. А еще несколько паланкинов, сжимаемых людьми или големами, парочка автомобилей, разумеется бронированных и с небольшими турелями, а также какой-то ковер-самолет, способный подработать диско-шаром из неимоверного количества рунных цепочек, перемигивающихся всеми цветами радуги. Причем стоящие по периметру солдаты-язычники из личной гвардии архимагистра ничуть не мешали накапливаться вооруженным людям вблизи от своего лидера, видимо полагая, что все нормально, и так оно и надо…

— Вот вроде бы и пообвыкся тут уже, а все-таки некоторые культурные нормы, считающиеся общепринятыми и само-собой разумеющимися, до сих пор от меня как-то ускользают, — посетовал мысленно чародей, переводя взгляд на древнего волхва, который сегодня был сам на себя не похож. — Если бы у меня на родине к правителю государства…Ну, пусть его генералу или министру, попыталась бы подойти толпа вооруженных людей, причем с кое-какой бронетехникой и конкретно

тех самых людей, которые его лишь недавно убить пытались, но сами оказались биты, то вся служба безопасности оказалась бы автоматически уволена с волчьим билетом к чертям собачьим, а само высокопоставленное лицо пустилось бы наутек вперед собственного визга. А тут — сидит, скалится довольно, хотя и понимает отлично, как его сейчас ненавидят. И — не боится…Или все-таки боится, поскольку прекрасно понимает, что как раз в такой ситуации из закромов могут достать какой-нибудь супер-пупер-гипер болт с резьбой, специальной заточенной под древние могущественные задницы, но виду не подает и ни малейшего проявления малодушия себе не позволяет.

Древний волхв сегодня выглядел…Необычно. Достаточно необычно, чтобы Олег мог бы его и перепутать с каким-нибудь другим гигантским сгустком живого пламени в форме человека, если бы не успел так хорошо изучить ауру архимагистра. Савва с комфортом устроился на вытащенном к воротам дворца огромном золотом троне, трофейном судя по старательном сбитым гербам и священным символам. Он беспрестанно улыбался и крутил в руках камешек…Для него — мелкий, а вот обычный человек такую глыбу точно бы в одиночку поднять не сумел. И вдвоем-втроем, скорее всего, люди бы тоже не справились, будь они хоть профессиональными грузчиками. От этой штуки чародей ощущал примерно такие же токи энергии, какие шли от очень-очень сильно намоленных храмов где-нибудь в Москве или Санкт-Петербурге, а потому почти не сомневался, что видит он алтарь. И именно этот алтарь, скорее всего, и искал во дворце едва ли не с пеной у рта древний язычник…С целями, которые священники-монотеисты уж точно не одобрят, вне зависимости от того, какой именно конфессии принадлежат. Оракул-самоучка был готов в этом поклясться своим даром ясновиденья, да еще и добавить к нему чего-нибудь…Булочку с повидлом, например. А еще Олег первый раз видел, чтобы пребывая в энергетической форме Савва облачился в расшитую рунами и золотыми рисунками белую жреческую мантию, подходящую огненному исполину по размерам. Причем данная вещь не являлась видимостью или частью пылающего тела древнего волхва, поскольку обладала собственной аурой и аурой крайне непростой. Словно активированный одноразовый артефакт она потихоньку теряла стабильность, буквально по волосу истончаясь в энергетическом зрении, и в то же время подобно капищу жреца, она несла в себе отзвуки множеств сил, великих, но далеких…Однако сейчас эти силы казались заметно ближе и, если можно так выразиться, более концентрированными и целенаправленными, чем в деревянных идолах. Даже таких, которые использовались в качестве места поклонения на протяжении сотен лет. Нечто подобное чародей чувствовал, когда начал свою работу новый храм Перуна, и, скорее всего, подобное значило, что прямо сейчас за Саввой наблюдают его покровители…Все его покровители! Одновременно! А мантия видимо являлась своеобразным аналогом устройства для видеосвязи и приемника-передатчика энергии…Или временно выданным мандатом.

— Итак, настал тот день и час, когда решается судьба жителей этого города, погрязшего в пороках и увязшего в паутине ложной веры. — Видимо сочтя, что зрителей собралось достаточно, Савва начал свою речь…Правда, на русском языке. Но отчего-то Олег не сомневался, все кому надо его поймут, либо с помощью шепчущего на ухо переводчика, либо, в крайнем случае, наблюдая за поведением своих более подкованных в чужой речи соседей. — Тем, кто носил здесь рабские ошейники, я обещал свободу от оков, и свободу от помутняющей разум злой волшбы, что никуда не делась, а лишь временно отступила под воздействием чар…Если, конечно, они станут за неё бороться. И мне, жрецу истинных богов, было бы немыслимым позором нарушить свое слово! Каждый, кто сможет сразиться с одним из моих солдат и не проиграет в течении тридцати секунд, а после присягнет пять лет служить Возрожденной Российской Империи, найдет свое место в рядах её армии и будет вывезен отсюда летучим кораблем вместе с тем имуществом, которое сможет удержать в руках. Если он хочет взять с собой человека, который не хочет или не может сражаться, срок удваивается. Двух — утраивается…Впрочем, место в трюме можно будет и купить, если найдется достаточно серебра или золота, чтобы хватило платить жалование наемнику в течении все тех же пяти лет!

— Увы, все как и ожидалось. Пафос, честь и благородство снаружи, да только изнутри не просто попахивает, а натурально-таки смердит гнилым душком из жестокости, алчности, холодной расчетливой целесообразности и абсолютно наплевательского отношения к союзникам, пусть и временным. — Олегу стоило заметных усилий удержать лицо от того, чтобы скривиться в раздраженной гримасе. У Стефана на губах тоже застыла его постоянная улыбочка словно приклеенная и лишь очень хорошо знающие толстяка люди смогли бы понять её неестественность. А вот Святослав, также мгновенно во всем разобравшийся, скривился будто съел лимон…А потом поспешно прикрыл рот рукой и сделал вид, будто зевает. Пока его гримасы не заметил кто-нибудь из слуг архимагистра или сам древний волхв, что безусловно отметил бы такую критику своих слов и себя любимого. — Остающиеся в городе рабы обречены, ненадолго вырвавших себе свободу людей их бывшие хозяева в лучшем случае просто зарежут, но больше чем уверен, вымещая недавний страх перед своей взбунтовавшейся собственностью и подавая пример для остальных невольников, проживающих за пределами города и не присоединившихся к мятежу, они будут использовать самые ужасные пытки, которые только смогут вообразить. Утечь тоже не вариант — загонную охоту на них по всей стране устроят. А потому на борт русских кораблей попадут лишь те, кто сумеет стать солдатами, ведь снисхождения этим рекрутам оказываться вряд ли будет…И горы награбленного без нарушения клятвы добра, которым не прошедшие отбор бедолаги станут пытаться купить жизнь не себе, так своим близким…Которых Савва наверняка спихнет в первом же попавшемся населенном пункте на нашем пути. Хорошо если просто нейтральном к подобным беженцам, а не рассматривающим их как бесплатную поставку живого товара…

— Тем, кто жил и властвовал в этом городе, я клялся именами истинных богов, что несмотря на бегство их властителя и поражение их защитников, если они сложат оружие и подчинится, то сохранят свою жизнь, и получите хорошие шансы оставить при себе не только её, но и свое имущество. Так знайте — нет на свете той причины, которая меня бы вынудила нарушить подобную клятву! — Продолжал свою речь Савва, умудряясь одновременно быть и пафосным, и смертельно серьезным. — Любой из вас может сейчас покинуть этот город…Но — только лишь с одеждой и оружием! Веками вы прятались за спиною осман и все дальше и дальше отдалялись от истинных богов, а теперь пришло время расплаты. Однако никогда не поздно стать на праведный путь. Те, кто отрекутся от своего прошлого и примут единственно правильную веру, будут вольны как забрать с собой абсолютно все свое имущество, так и остаться в домах своих предков, не понеся никакого ущерба. Согласившиеся же принести клятву союза с силами Возрожденной Российской Империи могут уйти с тем, что унесут в руках, а могут остаться…Но оставшиеся получат защиту наших солдат от своих врагов, пусть даже будут должны заплатить за неё особый военный налог в виде пяти процентов стоимости всего своего имущества…Дома и храмы остальных будут разрушены!

Толпа зрителей забурлила, словно тарелка с супом, в которую засунули кипятильник. Рабы стремились как можно скорее вернуться к своим друзьям, чтобы сообщить, что никакой свободы и поддержки им задаром никто не даст, да и в мести, которая еще не успела свершиться, точно откажут. Ведь на их бывших хозяев у захватчиков города оказались совсем иные планы, а потому фактически невольники лишь сменяли шило на мыло…Впрочем, местной знати сейчас было не до того, чтобы следить за своей взбунтовавшейся собственностью, лишь недавно пытавшейся громить их дома. Велись громкие споры, на ходу велись сложные расчеты, бросались друг на друга подозрительные взгляды и распадались старые союзы…Ведь русские придут и уйдут, а они тут останутся. Но кто-то без всего, а кто-то оставшись при своем и потому получив шикарную возможность возвыситься над теми, кому раньше был вынужден угодливо кланяться и платить налоги.