Далекие острова. Трилогия

Будилов Олег Юрьевич

– Бур, подождите, - окликнул меня Тар, - я с Вами.

Мы вышли из кают-компании.

– Простите, что не отпускаю Вас отдыхать, - сказал лейтенант, - но я сейчас отправляюсь на "Великолепный", так что до возвращения в столицу мы с Вами больше не увидимся.

– Давайте пойдем на корму, - предложил я, - все равно собирался перед сном выкурить сигару.

Корабли отошли довольно далеко от берега и вахтенные все время светили мощными прожекторами в сторону пристани, опасаясь приближения вражеских лодок. Мне казалось, что ожидать от дикарей атаки с воды, довольно глупо, но Халу виднее. Теперь за наши жизни отвечает

капитан, так что пусть поступает, как считает нужным.

Мы встали у ограждения и закурили.

Я не знал, о чем хочет поговорить Тар. Мы никогда не были друзьями, поэтому спокойно могли обойтись без долгих прощаний. Но я был признателен лейтенанту за поддержку и думал поблагодарить его при случае.

– Вы ловко выкрутились во время допроса, - сказал он.

Я не думал, что Тар, что-то замышляет против меня, но на всякий случай, осторожно спросил, - что Вы имеете в виду?

Лейтенант усмехнулся.

– Я понимаю, что красивую историю о политических мотивах, Вы придумали на ходу. На самом деле Вы просто не хотели убивать вардов или оставлять их на Диком острове.

– Какая теперь разница, - ответил я, - мои показания записаны при свидетелях. Возможно в адмиралтействе меня сочтут дураком или фантазером, но я твердо буду стоять на своем. Считаю, что живые гвардейцы являются доказательством того, что островная империя нарушила условия пакта о ненападении.

Тар помолчал, гладя на белую дорожку от прожектора.

– Думаю, что смогу уговорить Орса оставить Вас в покое. Я не много с ним знаком и к тому же считаю, что он не захочет связываться с контрразведкой. Лос мертв, его отряд уничтожен, Вы свою задачу выполнили. В адмиралтействе Вас конечно не похвалят, но и в жертву не принесут, смысла нет. Жаль Пуи нет с нами, он бы помог, но у меня достаточно связей, чтобы замять это дело, - лейтенант на мгновение задумался, а потом продолжил, - по крайней мере я на это надеюсь.

Я понимал его сомнения. За два года в столице многое изменилось, но аристократы всегда могли настоять на своем, а в том, что Тар принадлежит к сливкам общества, я ни на минуту не сомневался. Если выпускник академии оказался в контрразведке, если для его возвращения снарядили целую экспедицию, значит за ним стоит одна из самых влиятельных семей содружества.

– Скажите честно, Тар, - спросил я, - никого на самом деле не интересовала смерть адмирала Толя и его людей и на пакт всем было наплевать. Кто-то очень хотел Вас вернуть, а все остальное было бутафорией, официальным прикрытием?

– Не говорите ерунды, - огрызнулся лейтенант, - я обычный офицер. Конечно семья приложила некоторые усилия, чтобы вытащить меня с Дикого острова, но уверяю Вас, задание было настоящим.

– Извините,- примирительно сказал я, - после всего, что с нами случилось, мне везде мерещатся заговоры. Я не хотел Вас обидеть.

Контрразведчик кивнул.

– Ничего. Я не обиделся.

Он докурил папиросу и выбросил за борт.

– Значит договорились. Вы будете придерживаться этой версии. Смотрите, не болтайте лишнего, иначе я не смогу Вам помочь.

– Вы сильно рискуете?

Тар не ответил и мне стало стыдно за свой вопрос.

– Я очень Вам благодарен, но не хочу, чтобы у Вас из-за меня были неприятности, - торопливо пояснил я.

– Ничего, - серьезно ответил лейтенант, - мы вместе служили. Я уважаю Вас и ценю.

– Спасибо.

Мы пожали друг другу руки.

Все это было странно. Большинство офицеров, не задумываясь, отдали бы меня на растерзание Орсу и контрразведке. Подобная расположенность ко мне, безусловно льстила самолюбию, но одновременно настораживала. За последние годы, я привык к тому, что за любую помощь высокопоставленного офицера, потом приходится дорого заплатить. Я видел, что контрразведчик совершенно уверен в своих силах. И все-таки, почему он так упорствует в желании мне помочь? Возможно считает, что я могу ему еще пригодиться.

– Скажите Тар, в каком Вы звании?

Лейтенант вытащил из кармана галифе белый носовой платок. Как я не старался, но в темноте не смог прочитать монограмму, хотя она там точно была, несколько завитушек бросились в глаза при свете дежурного освещения. В сущности, я ничего не знал о лейтенанте, скорее всего звание у него другое и фамилия вымышленная.

– С чего Вы взяли, что я скажу Вам правду?

– Пуи сказал.

– Думаете он был откровенен с Вами?

– Думаю, да.

Контрразведчик чихнул, высморкался и убрал платок.

– Возможно я все еще жив, потому что никому никогда не говорил всей правды.

Я проснулся рано и понял, что корабль плывет. Проклятый Дикий остров остался далеко за бортом. Вчерашний разговор с Таром не выходил у меня из головы. Если лейтенант поможет, возможно мне удастся выкрутиться. Я считал, что все сделал правильно, но у адмиралтейства могут быть другие мысли на этот счет. Странное дело, я верой и правдой служу своей стране, а она все время старается уличить меня в предательстве.

Я достал последнюю сигару из пачки и закурил. Хорошо, что у меня отдельная каюта и можно делать все, что заблагорассудится. Через открытый иллюминатор я слышал плеск волн. Мой поход завершен. Единственное, что я хочу - это вернуться на родной остров и жить дальше, не думая о войне, не читая лживых газет, не слушая собутыльников, которые грезят новыми сражениями. И служить я больше не буду.

На распухшие ноги нельзя было надеть сапоги, поэтому из лазарета мне принесли тапочки. Показываться в таком виде в обществе было стыдно, и я передал на камбуз, чтобы мне подали завтрак в каюту. Я слышал, как по коридору, что-то громко обсуждая, прошли доктора, потом кто-то из офицеров поскребся в мою дверь, но я сделал вид, что сплю. Сейчас мне никого не хотелось видеть. Стюард был занят. Он прислал юнгу, который принес поднос, пожелал приятного аппетита и ушел. На завтрак подавали варенные яйца, по сути настоящий деликатес, и салат. Я с удовольствием все съел и выпил чашку кофе. Началось долгое путешествие домой, во время которого я буду есть, спать и изнывать от скуки. Надо будет взять у Хала несколько книг потолще.

Делать мне было нечего, и я решил разобрать ранец. Вчера у меня не хватило на это сил. Почти все вещи промокли, несмотря на кожаный верх и плотную брезентовую ткань. От НЗ осталась банка паштета; галеты, сахар, чай и сигары превратились в липкую кашу. В каюте было несколько старых газет, и я завернул в них испорченные продукты. Когда я доставал белье, на пол выпала жестяная коробка из-под сигар. На крышке была нарисована знойная красотка, опирающаяся на пальму. Такой сорт я никогда не курил. В коробке оказалась короткая записка, написанная в спешке, химическим карандашом: