Далекие ветры
Шрифт:
— Саня, — тихо сказала Лида. Ее голос потаенно корректен. — Саня, ты хорошо играешь вальсы. Когда мы тебя уважаем, то предполагаем в тебе все мужские достоинства: не болтлив…
— Опять начинает, — сказал Саня. — Ехидная же ты! Будет тебе попадать от кого-нибудь. Дай бог…
Саня уходит в радиоузел. Оттуда слышится:
— Раз… раз… раз… раз… Проверка исправности. Раз… раз… раз… раз, — кричит Саня в микрофон, как в глухую раковину.
Я подхожу к книжному шкафу, разглядываю корешки книг. «Так что же мне выбрать?»
Вспоминаю участливый
— Так. Что вам?
И я — лекциями, спорами, пестрой и шумной информацией — была подготовлена к такой обыденной рядовой фразе.
«Что вам?» А на полках многоэтажной библиотеки чуткие и добрые книги были готовы ответить мне на все, что только чуть-чуть затеплилось во мне, только наметилось. О музыке, о поэзии, о живописи. Я беру неизвестную мне книгу. Я еще ничего не знаю о ней, о ее авторе. Что это за человек? Что за художник? Как мыслил? Во мне только предрасположенность, а понятия мои зыбки, отрывочны, уходят, расползаются.
Я окунаюсь в мир строчек, забываю шепот, шелест тетрадок. И вот уж шаткие сведения мои складываются в систему, а знания становятся моими. Ночью возвращаюсь из библиотеки, чуть давит виски и поламывает глаза. Но мне не хочется садиться в троллейбус, вглядываться в людей. Я машинально перебегаю перекрестки и не спешу домой. А сколько раздумий не легло вот на эти полки, и девчонки не встретились с ними!
— Екатерина Михайловна, — говорит Лида неожиданно. — А вы умеете танцевать?
— Что? — говорю я и смотрю на девчат.
— Ну.
Лида хотела показать что-то руками. Саня ее жесты не одобрил.
Руки у нее маленькие, с широкими ногтями в заусенцах.
— Это? — я сделала несколько движений кистями рук и повела бедрами.
Из двери радиоузла Саня уставился на мои ноги.
Вид у Сани был такой, будто он видел на полу жабу. Он мог бы схватить в тот миг дрын и, как пеньки, сбивать мои ноги, так активно было его отвращение.
— Плохо, Саня? — спрашиваю я.
— Я стиляжек вообще видеть не могу. Не зря их вон в районном Доме культуры с танцев выбрасывают.
— А может, ничего?
Я не опасалась задать этот вопрос потому, что видела — к стиляжкам Саня меня не относит. Что-то во мне не отвечало его представлениям о них.
— Что бы ты понимал, — говорит Лида. — Посмотришь в кино или по телевизору — танцуют. Красиво так…
— Ну, будете брать книги? — спрашивает Саня. — Лидк?
— А нечего…
— Не хотишь — как хотишь…
Саня закрыл шкаф.
— Мы один раз собирались к вам зайти домой. Шли с работы, увидели — у вас огонь горит. Только не решились. Вы всегда что-то перед окном делаете. Вашу тень видно.
— А вы что закончили?
— Филологический.
— Направление сюда получили?
— Нет, сама.
— Вы тоже уедете, — убежденно ответили они. — Здесь совсем нечего делать. Каждый вечер танцуем, танцуем… Хорошо, что у нас хоть завклубом хороший. Из клуба никогда не выходит. А в других деревнях и этого нет.
Иногда радиостанция «Юность» передает:
— Вы счастливая… Видели столько… Расскажите нам что-нибудь.
За стенкой слышится хлесткий треск шлепков. Раздвинутый голубой занавес вздрагивает на оттянувшемся шнурке. Покачивается единственная лампочка на сцене. Юрка проводит сегодня первые встречи.
«Вы счастливая…»
Почему-то считается, что в городе люди только и ходят в театр. Каждый день.
Я закончила институт. Для девочек я идеальный случай. Сколько девочек стремится пройти по конкурсу! Институт — мечта, горизонт, о который бьется их мысль. А что за ним? Что потом?
Моя подружка Галя закончила энергетический. Работает в большом проектном институте. У нее хороший оклад. Она красива. Чувствует самое последнее дуновение моды: кофточка свободная, кофточка с высоким стоячим воротником, как раструб у ботфорт. У Гали десяток модерновых шерстяных кольчуг грубой вязки — ее мать на пенсии и умеет хорошо вязать.
Галя не пропускает ни одной театральной звезды. По воскресеньям выезжает на лыжах в «поезде здоровья». Галя по туристским путевкам была в Чехословакии и Англии. Это принято сейчас… «Только обыватели ограничиваются знаниями России. А вот Англия… …Да, я была в Англии».
А зачем Галя была в Англии? Галя изысканна… Галя тщательна. В театр она готовится за день. После работы спешит в парикмахерскую. Пять часов ждет очереди. Два часа ей укладывают «халу». Ночь перед театром она спит за столом, положив лицо на руки или привалившись спиной к дивану — на подушки ложиться нельзя, «халу» испортишь.
Она презирает сотрудников за то, что они не имеют абонементов на симфонические концерты. Галя ненавидит мещанство. Галя издевается над обывателями. А в институте… Каждый день… Ей скучно сидеть за «кульманом» и разрабатывать проект электрооборудования шахтных надстроек, который тянется месяцами.
Галя видела больше моего…
Девочкам еще подниматься до возможностей моей подруги. Ее обстоятельства притягательны. У нее уже институт. Ах, сколько девочек еще только мечтают быть Галей! Или хотели бы приобщиться к другой жизни — уехать в город. Они не знают, что укладывается в понятие «Там есть куда сходить». А куда сходить? Зачем? Что их ждет? Их, с желанием большого, неведомого?..
Приезжают девочки в город. Девочки — потенциальные уборщицы, дворники, домработницы, каменщицы. Не ругайте только меня за непочтение к этим специальностям. Но ведь многие, веря во что-то, занимаясь шпаклевкой стен, считают для себя эту работу переходным этапом и бегают в вечерние школы. Забивают девочки ячейки общежитий. А потом?