Далеко от Москвы

Ажаев Василий Николаевич

— Кстати, товарищи, проект этой гидростанции создан тоже нашим главным инженером! — возбужденно вскричал Гречкин, увлеченный внешне сухим, но страстным по смыслу перечислением Беридзе.

Филимонов тихонько одернул его. Гречкин огляделся и, смутившись, зашептал соседу на ухо:

— Вот окаянный бородач — прямо загипнотизировал! Как заговорит, как засверкает глазищами, так меня и подмывает. Забыл я уже все свои сомнения!..

— Мы предлагаем, — повысил голос Беридзе, — строить переход через пролив зимой, не дожидаясь лета. Мы намерены рыть траншею на дне пролива не землечерпалками, а посредством взрывов. Предлагаем производить сварку труб на берегу большими секциями, чтобы затем тракторами перемещать их на лед, и со льда спускать в пролив... По новому проекту предлагается

далее уменьшить объем работ первой очереди. До пуска нефти по трубопроводу надо делать только то, без чего нельзя пустить нефть, остальное можно сделать после. Так мы сбережем много времени и обойдемся с тем количеством рабочей силы, какая у нас есть... Что мы предлагаем пока сократить? На переходах через реки и через пролив не строить сразу две нитки трубопровода, а обойтись одной. Вторые запасные линии можно построить, когда нефть будет уже идти по первым линиям. Можно смело уменьшить вдвое размеры цистерн на промежуточных пунктах перекачки, а полные объемы построить опять-таки после...

Беридзе обвел всех взглядом и продолжал:

— Известно, что нам предстоит, учитывая характер дальневосточной зимы, зарыть нефтепровод в землю на глубину два метра десять сантиметров. Этим создаются ровные термические условия для трубы, проще говоря — трубопровод предохраняется от промерзания и резких колебаний температуры. Значит, на всем протяжении нефтепровода придется вырыть глубокую траншею и, уложив в нее трубы, вернуть вырытую землю обратно, засыпать траншею. Это не один миллион кубометров! Если мы даже пустим в ход все канавокопатели в придачу к тем, что может нам выделить край, и тогда мы не сумеем перекидать столько земли, не удваивая числа рабочих рук. Поэтому мы предлагаем рыть траншею в один метр, а не в два, чтобы потом, когда у нас освободится главная масса рабочих, сделать поверх траншеи метровый вал из земли. Только таким образом можно выйти из положения, не прося у государства еще несколько тысяч рабочих... Таковы основные наши предложения, если говорить кратко. Их еще раз можно подтвердить техническими расчетами... Разрешите сделать вывод: все мероприятия нового проекта, взятые вместе, позволят нам в срок, то есть к будущей годовщине Октября, пустить нефть с острова к Новинску!

Большинство участников совещания и раньше знало то, что еще раз повторил Беридзе. В курсе всех подробностей нового проекта был, разумеется, и Батманов. Однако и он, и остальные выслушали главного инженера с пристальным вниманием, взвешивая в уме каждое его предложение. Батманов попросил и Грубского повторить свои возражения. Теперь все опять повернулись к маленькому человеку с птичьим лицом.

— Когда человек задумает во что бы то ни стало заняться изобретательством и поставит себе задачу открыть Америку заново, — с кривой усмешкой сказал Грубский, — то он именно так и выглядит, как инженер Беридзе. Трасса намечена на правом берегу — нет, он непременно потащит ее на левый! Я не сомневаюсь, что если бы по нашему проекту трасса проходила по левому берегу, изобретатель предложил бы перетащить ее на правый.

— Предложил бы, если б это решило задачу! — бросил в ответ Беридзе.

— Вот-вот! Все изобретательство инженера Беридзе построено по такому же образчику. Раз надо делать через реки две нити трубопровода, он предлагает обойтись одной. Раз нужны для нормальной эксплуатации сооружения большие емкости под нефть, изобретатель решает их уменьшить. Раз поставлено условие — заглубить нефтепровод в землю на два метра, у изобретателя готов другой вариант: один метр!.. Слишком уж все это примитивно! Жаль, что товарищи воспринимают все это всерьез. Я понимаю — хочется помочь делу, но бесшабашно-безответственные идеи Беридзе принесут один вред.

— Вам ли говорить об ответственности, когда вы не понимаете, что это за штука! — взорвался Беридзе. Он положительно не мог слышать размеренного, скрипучего голоса своего оппонента. — Не мешало бы вам подумать, консультант Грубский, что ваше дело кончается на разговорах и бумаге, а мое дело с них начинается. Строить-то мне, а не вам! И не просто строить, но и отвечать за построение. Я главный инженер строительства, и не забываю об этом.

— Сие помнят даже

уборщицы управления, — скучающе сказал Грубский.

Залкинд с гневом бросил на стол карандаш, встал и прошелся по комнате.

— Главного инженера назначил сюда председатель Совнаркома, — произнес он сухо, останавливаясь около Грубского. — Я советовал бы вам тоже всерьез воспринимать идеи Беридзе. Жаль, что вы их не восприняли до сих пор. И жаль, что вы не понимаете, зачем мы сегодня собрались и почему начальник строительства дважды предоставил вам слово. Вы угощаете нас остротами, будто нам интересно их слушать.

Грубский не выдержал взгляда парторга и отвернулся.

— Я тоже живой человек, и мне трудно не отвечать Беридзе, — тихо сказал он, словно обращаясь к одному Залкинду. — Поэтому и срываюсь с делового тона на полемический. Прошу верить, что я глубоко убежден в ошибочности идей главного инженера. — Он помолчал, потирая трясущейся рукой высокий, сдавленный в висках, лоб. — Мне бы оставалось только поздравить его с блестящей победой и поклониться ему до земли, если бы все то, что он предлагает, было научно аргументировано и технически осуществимо. Беда в том и состоит, что желание пособить делу и темперамент Беридзе мешают ему самому трезво увидеть поспешность и ошибочность своих выводов... Снова и снова повторяю: наш проект сделан усилиями людей, трудившихся долгое время. Решения наши появились не случайно. Почему был выбран правый берег, когда мы искали направление трассы? Неужели мы не видели выгод левого берега — тех выгод, которые увидел Беридзе? Видели, но ведь левый берег в ряде мест затапливается паводковыми водами, причем в истории Адуна известны годы, когда разлив по левому берегу принимал размах катастрофы. Не трудно понять: для затопленного нефтепровода возможные разрывы стыков означают длительную приостановку его работы. Тут нечего и спорить. Достаточно заглянуть в техническую литературу, чтобы убедиться: иностранные авторитеты запрещают прокладывать трубопровод в условиях, подобных левому берегу.

Грубский открыл один из лежавших перед ним томов и на английском, потом на русском языках прочитал две выдержки в подтверждение своих слов.

— У меня своя голова на плечах, — сказал Беридзе. — Я не намерен во всем слушаться ваших немецких и американских авторитетов. Они не боги, они весьма нередко ошибаются, и далеко не все им известно!

— Мнения их не может игнорировать ни один грамотный инженер, — с достоинством ответил шокированный Грубский, подняв над головой толстую книгу. — Левый берег исключается, а если так — приходится отказываться от его соблазнительных выгод. Придется все-таки строить в Ольгохте вторую насосную станцию, хотя, понятно, приятнее было бы обойтись без нее. Считаю, что даже и при левобережном варианте рискованно отказываться от второй станции. Представьте себе, какое напряжение создастся в перекачке, если станция на материке будет только одна. Когда-нибудь мы окажемся в нелепом положении: давления этой станции вдруг нехватит, чтобы догнать нефть до Новинска. Что тогда прикажете делать?..

Грубский перевел дыхание и отер мокрый лоб белоснежным платком.

— Придется также строить два перехода через Адун, он дважды пересекает трассу на правом берегу. Придется населению Адуна обойтись пока без дороги к Новинску, которая — согласен с главным инженером — куда нужнее на левом берегу, чем на правом. Остальные его предложения сводятся к тому, чтобы всячески обкарнать, урезать и сократить техническое оснащение будущего нефтепровода. Можно, разумеется, и обкарнать, только прежде стоит подумать о тех неудобствах и ограничениях, кои появятся при эксплуатации сооружения. Я боюсь...

— Вы боитесь всего на свете! — не вытерпел опять Беридзе. — Как инженеру, вам должно быть известно: в работе любого механизма и сооружения есть пределы и ограничения!

Батманов слегка покачал головой, сдерживая Беридзе. С неослабевающим вниманием он слушал Грубского и видел замешательство на лицах участников совещания. То и дело взгляд его встречался с обеспокоенным, почти молящим взглядом Алексея. И чем больше Батманов слушал Грубского, выверяя свое отношение к его опровержениям, тем светлее и легче становилось у него на душе.