Далеко от Москвы
Шрифт:
— Устрашающие заклинания насчет того, что левый берег катастрофически затапливается — преувеличены. Правда, два участка левого берега затапливаются в большей степени, чем на правом берегу. Это не должно нас пугать. Товарищ Беридзе правильно говорит: возможные разрывы отдельных стыков трубопровода будут приходиться на переходные периоды года от зимы к весне и от осени к зиме, в моменты резких изменений температур. А ведь паводок на Адуне бывает в июле и августе, когда разрывы стыков наименее вероятны... Однако предположим, что нефтепровод будет все-таки затоплен. Наши новаторы доказывают, вопреки всяким авторитетам: воды бояться не надо. Хорошо изолированная труба
Батманов рассеянно взял папиросу, сунул ее в рот, потом положил на стол.
— Эти вещи настолько ясны и убедительны, что удивляет глубина заблуждений Грубского, не желающего до сих пор сдаваться!.. Остальные возражения его, к счастью, либо чисто полемические и бездоказательные, вроде возражения против взрывного метода, либо просто недобросовестные. Грубский утверждал: Беридзе, мол, готовит страшную перспективу для будущего нефтепровода, он решил обкарнать его техническое оснащение! Но ведь предлагается не обкарнать, а разделить весь объем работ на две очереди: сначала сделать самое нужное для пуска нефти, потом, во вторую очередь, уже выполнив основное задание правительства о пуске нефти, сделать все полностью. Грубский нас пугает, а нам не страшно! Мы не боимся начать перекачку нефти по одной трубе в проливах и реках. Ведь, следуя за Грубским, надо заявить, что мало и двух труб: вдруг обе выйдут из строя!.. Мы вслед за первой трубой проведем и вторую. А если что и случится, то вся армия строителей будет тут же — она немедленно придет на помощь. Словом, не надо бояться, будем рисковать, товарищи! Я предлагаю эти слова считать решением нашего совещания: будем рисковать!
Батманов широко раскинул руки, помолчал и тихо, удовлетворенно рассмеялся. Кабинет наполнился шумом одобрительных голосов. Василий Максимович сел на место и закурил, жадно, подряд затягиваясь.
Алексей оглянулся на Грубского. Про него все забыли, он сидел одинокий, за грудой книг и томов проекта. Вытянув шею, Грубский смотрел на Батманова страдальческими глазами, и казалось, вот-вот бывший главный инженер заплачет.
В Рубежанске вышедших из вагона Батманова, Залкинда, Беридзе, Ковшова и Грубского встретил лейтенант, секретарь Писарева. Он усадил их в две легковые автомашины. В эту минуту на всю привокзальную площадь завыла сирена. Ее сменил мужской голос в репродукторе, монотонно повторяющий: «Граждане, воздушная тревога».
— Гони во всю, надо проехать без задержки! — крикнул лейтенант шоферу и обернулся к сидевшим позади него Батманову и Залкинду: — Мы от границы в десяти летных минутах, поэтому все время тренируемся на тревогах и учениях. А у вас в Новинске спокойно?
Оба автомобиля гудя неслись по сразу опустевшим улицам. Низко над городом пролетели звенья самолетов. На перекрестках зенитчики поспешно сдергивали чехлы с орудий. Команды противовоздушной обороны с противогазными сумками, с носилками разбегались по местам. Навстречу с рычанием выскочили три машины аварийно-восстановительной службы.
— Педагогический институт... Цирк... Научная библиотека... Первая городская больница... Драмтеатр...
Миновав, вопреки сигналам, условно поврежденное место, автомашины завернули на главную улицу города. Широкая асфальтированная, застроенная высокими каменными домами, она выглядела по-столичному. Машины подъехали к дому краевого комитета партии, большому шестиэтажному серому зданию.
— Уполномоченный у секретаря крайкома и велел привезти вас прямо сюда, — пояснил лейтенант.
Батманов и Залкинд сразу прошли в кабинет Дудина, инженеры остались в приемной. Грубский присел в сторонке на диван и развернул одну из лежавших на столике газет. Беридзе отошел к огромному, от пола до потолка, окну. Отсюда, с высоты пятого этажа, был виден весь город, привольно раскинувшийся на сопках. Крутонаклонные улицы его щедро освещало солнце, на крышах домов блестел снег. Широкий Адун полукругом охватывал город, и серое пространство замерзшей реки простиралось до горизонта.
— Что задумался? — спросил Алексей, положив руку на плечо Беридзе.
— Все о Татьяне. В этом городе она выросла. Хочу повидаться с ее матерью.
В эту минуту их позвали в кабинет — большой и светлый, с массивной, красного дерева мебелью. Батманов представил инженеров. Писарев — высокий, мощного сложения человек в генеральской форме, с седыми, зачесанными назад волосами и крупным лицом, — поднявшись с кресла, энергично пожал им руки и, чуть прищурившись, осмотрел каждого большими внимательными глазами. Дудин, невысокого роста, грузный, хотя и молодой, со значком Верховного Совета на гимнастерке военного покроя, приветливо, как старого знакомого, встретил Беридзе и с интересом оглядел Ковшова и Грубского.
Дудин подождал, пока пришли вызванные им работники крайкома и стенографистка, позвонил по одному из телефонов и, узнав, что председатель крайисполкома срочно выехал на какой-то завод и явиться не может, сразу, без особого вступления, предоставил слово Батманову. Начальник строительства подробно и четко рассказал о конфликте между Беридзе и Грубским, о новом проекте и недавнем совещании в управлении, о положении строительства, перешедшего фактически на путь нового проекта. Заканчивая, он положил перед Писаревым и Дудиным экземпляры протокола совещания.
— Послушаем инженеров, — сказал Дудин и обратился к Грубскому: — Ваше слово. Говорите все. Проект решает судьбу нефтепровода, мы должны знать, ошибаются или нет руководители строительства.
Грубский повел речь обстоятельно, с выкладками и расчетами. Он изложил позиции старого, потом нового проекта и закончил критикой предложений Беридзе. Говорил он как-то нетвердо и бесстрастно. Даже Беридзе заметил это и с удивлением посмотрел на оппонента. Видимо, Грубский уже не верил, что ему удастся доказать свою правоту.
Беридзе за полчаса перечислил доказательства в защиту своих предложений. Он был, наоборот, спокоен и уже не сбивался на полемические резкости. Батманов с внутренней усмешкой слушал его, вспоминая, с какой яростью спорили, оскорбляя друг друга, инженеры в его кабинете. Выговорившись там, они, как и рассчитывал начальник строительства, предстали здесь свободными от запальчивости и всего того, что помешало бы Писареву и Дудину вникнуть в суть дела.
«Такие глаза все видят», — подумал Алексей, заметив, что Писарев особенно пристально приглядывается к Грубскому. Ковшов уже не ощущал никакого беспокойства, хотя именно теперь окончательно решалась судьба проекта. Должно быть, это ощущение породили в нем неуверенность Грубского и твердый тон Беридзе.