Далеко от Москвы

Ажаев Василий Николаевич

Рогов, наклонившись к инженерам, шепотом объяснил происходящее. Это и был шаман, о котором говорил Ходжер. Одно время шаман притих, с началом войны он возобновил свои темные дела, почуяв возможность наживы. Придумал столь же хитрую, сколь и наглую затею. Из стойбища ушло в армию много молодых нанайцев. Они писали с фронта письма, и по этим письмам шаман стал делать свои «предсказания». К нему шли, главным образом, старухи, беспокоившиеся за судьбу своих сыновей, он обманывал их и обирал. До сих пор шаману все сходило с рук, но недавно он неосторожно «предсказал» старухе Мергене,

что сын ее приедет с фронта, а вместо этого пришло извещение, что он тяжело ранен. Возмущенная обманом, Мергена пришла с жалобой в сельсовет.

Неожиданно раскрылось и второе дело. У охотника Фомы от преждевременных родов умерла молодая жена. Фома считался одним из лучших охотников в стойбище, много сдал соболей в фонд обороны. Однако в глубине души был еще суеверен. Он очень любил свою жену и, втайне от односельчан, похоронил ее по старому обычаю — со всем принадлежащим ей имуществом, чтобы на том свете, как ему хотелось, она жила ни в чем не нуждаясь. А через неделю Фома обнаружил, что могила разрыта и все вещи оттуда исчезли. Он узнал вдобавок, что старуха-мать дважды водила его беременную жену к шаману, и теперь подозревал, что шаман повинен в ее смерти.

Фома стоял тут же, вызванный Ходжером. Рогов взял у него список пропавших вещей и показал инженерам. Там значились две шубы, десять халатов, двадцать тысяч рублей денег, две собольи шкурки, много домашней утвари.

— Не разгадаешь ли, где вещи, о шаман? — с иронией спрашивал Ходжер. — Ты же все знаешь, ты все видишь.

Шаман молчал, опустив голову. Фома брезгливо смотрел на него.

— Ну, если ты разучился камлать, придется попросить милицию, — усмехнулся Ходжер. — Милиция хорошо может разгадывать, быстро все найдет!..

Шаман встрепенулся и забормотал, мешая русские слова с нанайскими. Он не видел вещей и ничего не знает. Фома — хитрый и все это выдумал, пусть лучше председатель скорей запишет его в бригаду.

Фома, обозлившись, внезапно подскочил к шаману и замахнулся на него. Тот испуганно скорчился и неожиданно тонко, как крыса, взвизгнул. Кругом засмеялись; кто-то швырнул в шамана свернутой в комок тряпкой. В комнате поднялись шум, крики, суматоха.

Алексей, не отрывая глаз, с любопытством следил за происходящим. Рогов, сидевший рядом, повернулся и пристально посмотрел на него.

— Ты не все мне передал. Татьяна, когда проходила мимо, рассказывала, что Ольга получила известие о смерти Константина. Почему ты не сказал мне об этом? Я все должен знать, все!

— Я не хотел тебя взвинчивать... Ты, наверное, сразу к Ольге помчишься, а это ни к чему. Опять скажу: не надо ей пока мешать... Ведь ничем не поможешь...

Пользуясь тем, что за шумом никто не слышал их разговора, Алексей рассказал о появлении Хмары у Родионовой. Рогов совсем помрачнел.

— Всякие мерзавцы портят ей жизнь! Жаль, меня не было, я б с ним поговорил по-свойски! — Он беспокойно передвинулся на скамейке. — Представляю, как ей тяжело одной. — Рогов больно стиснул руку Ковшова. — Этот человек может опять придти к ней, чтобы поиздеваться! Черт их знает, на что они способны! Сейчас никого возле нее нет, она беззащитна.

—

Ты не волнуйся. Ольга не даст себя в обиду, — успокаивал Алексей, но тревога за Ольгу не давала Рогову покоя.

— Я ведь знаю, что она прогонит меня, если приеду, — шептал он на ухо Алексею. — С другой стороны, если что-нибудь случится с ней, буду винить в этом только себя. Ведь как нелепо: дорог тебе человек и ты способен уберечь его от всего плохого, но не имеешь права вмешиваться! Должен смотреть и ждать!..

Через минуту он поднялся.

— Я пойду. Вызову ее к селектору. Кстати проверю, как у Полищука с машинами. — Он криво усмехнулся: — Эх, Рогов, Рогов, пират на ледовой дороге!..

Ковшов смотрел, как он пробирался к выходу среди сидящих на полу людей — сильный и непроницаемо спокойный с виду. Волнение Рогова передалось Алексею, разбудило в нем самом постоянно живущую где-то в глубине души тревогу о жене. Воображение нарисовало ему вдруг какую-то смутную картину войны. Перед глазами взметнулось пламя, взлетела взорванная земля... Лес... Снег... Люди в полушубках у костра... Он попробовал представить себе среди них Зину — и не смог. Всякий раз она в мыслях представлялась ему в обычной обстановке — дома, на московской улице или в институте.

Он провел рукой по горячему лбу, открыл глаза и встретил участливый взгляд Вали — она все время за ним наблюдала.

Когда посрамленного шамана увели и шум в комнате стих, два паренька, по знаку Ходжера, подвели к Беридзе старика Мафу. Старик едва держался на кривых дрожащих ногах. Сто десять лет жизни так высушили его, что его лицо стало похоже на печеное яблоко и на голове не уцелел ни один волос. Инженеры усадили его между собой на скамейке. Ходжер поставил другую скамейку напротив — еще четверо стариков с достоинством расселись на ней и задымили трубками. Вокруг тесно сгрудились остальные.

— Здравствуй, Мафа! — громко сказал Беридзе. — Узнаешь меня?

Старик смотрел маленькими слезящимися глазами, не узнавая и не понимая Беридзе. Алексей внутренне содрогнулся, представив себе, что этот человек начал свой жизненный путь еще во времена Пушкина, видел живыми Муравьева и Невельского, разговаривал с ними. Сколько житейской мудрости, встреч и впечатлений вобрал он в себя, прожив больше столетия, — и вот физическая немощь сделала его бессильным. Словно отвечая на эту мысль, племянник Ходжера, Володька, стоявший за спиной старика, произнес с досадой:

— Даже и рассказать ничего не может. Совсем бестолковый старик стал.

Но Мафа, все смотревший на Беридзе, вдруг заговорил тихим дребезжащим голосом, нараспев, и сухой трясущейся рукой потрогал инженера за бороду. Володька, а за ним и другие парни рассмеялись.

— Тихо, Володька, прогоню! — пригрозил Ходжер, прислушиваясь к словам старика. — Мафа говорит, что у него в юности был друг среди первых лоча — русских на Адуне — с такой же черной бородой. Его звали Федором, очень был сильный и смелый человек. Тогда еще китайцы здесь торговлю вели. Один раз они избили Мафу за неуплату долгов. Федор заступился и поколотил двух китайцев.