Дальнейшие похождения Остапа Бендера

Вилинович Анатолий

Дорога свернула влево, поднялась на пригорок и сбежала к реке.

И Генка запел, увидев реку, у которой ожидал их обеденный отдых:

Над рекой стоит туман, во дворе пеленки, Вся любовь твоя обман, окромя ребенка…

— И где это ты нахватался этих частушек, Лантух. Вроде бы и образованный, из приличной семьи… — укорил его Цымбал.

— Ты же сам сказал, что мы крупица общества, Саша. А оно и преподносит нам такое…

— Ты же поэзией занялся, как писал в письме, — ответил на это Цымбал. — Вот и брякни нам такое…

— Да,

что-нибудь из своего возвышенного, — подтвердил Белобров, остановился и взглянул на Лантуха.

— Хорошо, я прочту свое первоначальное…

…Генка Лантух пытался писать стихи в местную газету. Говорили, за стихи хорошо платят. Выбрав момент, когда на него нашло вдохновение, он подумал и на бумагу легли первые строки его поэзии:

Вот свежим ветерком дунуло. Вот небо тучкой затянуло, И змейкой молния блеснула, С раскатом прокатился гром… Уж пыль дорожная парится Под каплями весеннего дождя, И влаги жаждает напиться Давно не пившая ее земля А небо черным одеянием покрыто, На землю низвергает гуще водопад, И та уж больше не парится, Старается дар неба в изобильи принимать.

Промучавшись более часа и не сотворив продолжения, он пошел прогуляться в сад и там его осенило:

Кругом цветы благоухают, Пьянит душистый аромат, И птицы весело щебечут. Купаясь в солнечных лучах. Беседка в диком винограде Ютится в темном уголку, А рядом, заросли сирени И куст смородины в цвету. Под тенью старого платана Скамья заветная стоит. Укромным местом и прохладой К себе заманчиво манит.

Напечатав эти два стихотворения на пишущей машинке, он понес их в редакцию газеты. Там ему сказали: «Лиричность. Красивость. Отсутствует идея, отражение нашей действительности, нашего общества, строящего социализм, молодой человек. Вот почитайте, что мы собираемся печатать». И Лантух прочел:

«Нам солнца не надо, нам партия светит…»

— А, каково? — зашелся в восторге редактор. — Или вот…

«Партия» смело и твердо ведет наш корабль…»

— Образность, идейность, а? Напишите то, что окружает вас… — посоветовал Генке газетчик.

И начинающий поэт, следуя совету его, написал:

Степь донецкая раскинулась широко, А по ней заводы, шахты, города. Гордо терриконы смотрят в небо, Как бы разгоняя облака. Степь донецкая издавна богата Черным золотом, сталью, чугуном, И своим прославленным народом. Плодотворным

и настойчивым трудом. «Больше стали, чугуна, проката!» Лозунг металлургов так гласит. «Больше угля на-гора, шахтеры!» Лозунг горняков ему вторит. И страна все больше, больше слышит Об успехах металлургов, горняков, Про великие дела в степи донецкой В колыбели славы трудовой.

Не напечатали. Сказали: «Попробуйте себя в прозе». И он решил ждать нового вдохновения, обдумывая тему, сюжет, чтобы «попробовать себя в прозе».

Вот эти первые стихи Лантух и прочел своим друзьям.

— Ну что ж, неплохо, я думаю, — оценил Белобров, протирая очки.

— Да, но разве угодишь редакции… — вздохнул Цымбал. — Я знаю одного нашего сослуживца, так он уже пишет стихи со времен революции, а его не печатают. Трудное это дело, Лантух, — вздохнул Сашка.

— На отдых с обедом где остановимся? — поправил лямки своего рюкзака Белобров.

— Сворачиваем, идем вдоль реки лесом, — разглядывал на ходу карту Сашка-непоседа.

— Рыбку для ухи половим? — спросил Генка.

— Если рыба в реке водиться, то уха будет, — заверил Цымбал. — Но ловить будем уже вечером, друзья-товарищи.

Они остановились у реки в живописном месте и после отдыха приступили к нехитрому туристическому обеду. Чуть вздремнув, их предводитель Цымбал поднялся и объявил:

— Дороги зовут, дороги к кладу ведут. Вперед!

Когда пошли дальше, отдохнувший и плотно подкрепившийся Лантух воскликнул:

— Э-эх, приволье! Клеркам из города и не сниться такое, — поправил ремни рюкзака Лантух. — Посмотрите, друзья, — и восхищенно воскликнул: — Кругом природа!

Дорога выходила плавным поворотом к молодому сосняку. Перед лесом по обе стороны ее простирались поля под голубым небом. Маленькие хвои подбегали к дороге как-то россыпью и как бы заманивали путников к лесу, величественному и таинственному. Все это было сказочным. Грунт под ногами был песчаный и мало изъезженным.

Вошли в лес. Стало темнее и намного прохладней, чем в поле. Но вот просека расширилась, сбежала чуть вниз и перед глазами путешественников вновь открылась озаренная солнцем полоса реки. Над ней и у ее берегов носились крикливые щуры, занимаясь своими вечерними заботами.

— Вот здесь и заночуем, — сбросил на землю рюкзак инициатор кладоискания.

— Цыгане шумною толпой… — начал было Лантух.

— По Бессарабии кочуют, — перебил его Белобров.

А Цымбал добавил:

— Они сегодня у реки в шатрах изодранных ночуют. Привал! И за дело.

Вскоре возникла совсем не изодранная палатка. Белобров занялся оборудованием ее. Лантух чиркал спичками под кучкой хвороста. Сашка уже забрасывал снасти в реку, надеясь выловить из нее главный компонент для ухи.

— Не трудитесь! — раздалось с противоположного берега.

Все трое устремили свой взор на стройную девушку в цветастом сарафане.

— В этой речке рыбы нет! — прокричала она утвердительно. — Там, выше, краску в реку артель сбрасывает…

— Вот тебе и природа! — захохотал Белобров. — Вот раньше…

Цымбал рассерженно возился со снастями. Лантух усиленно дул в покрасневшие окатушки прогоревших хворостинок костерка.

Девушки на противоположном берегу уже не было. Она так же внезапно исчезла, как и появилась.