Дальними маршрутами
Шрифт:
– Булыгин, прыгай!
– закричал Карымов.
– Прыгай!
Это был критический момент. У экипажа еще оставалась возможность воспользоваться парашютами. Но герои-комсомольцы летчик Булыгин, штурман Колесник, стрелок-радист Титов и воздушный стрелок Кусенков избрали другой путь. Бесстрашный сокол направил пылающий корабль на фашистскую переправу.
– Идем на таран переправы!
– услышали летчики взволнованный голос Николая Булыгина.
– Не допустим фашистов к родной Москве!
– зазвучали в эфире последние слова героя.
Раздался
Дальнейшие события в районе Борисова развертывались с молниеносной быстротой. Отойдя от реки Березины, капитан Голубенков довернул звенья вправо, чтобы точнее выйти на шоссе Борисов - Толочин, где немцы сосредоточили много войск. И вдруг мы с летчиком Стогниевым увидели впереди объятую пламенем «красную [51] девятку» Ковальца, которая, покачиваясь, с небольшим углом шла к земле. Бомбардировщик огненной кометой летел в центр лесной поляны, где стояли вражеские топливозаправщики, автомашины, тягачи. Вот он резко накренился и с силой ударился о землю. В то же мгновение огромный столб огня и дыма поднялся над лесом.
– Погиб наш командир, погиб!
– не говорил, а шептал Стогниев.
Мне трудно было что-либо ответить. На секунду я закрыл глаза. В висках гулко стучало, мысли мелькали одна за другой. Сердце заныло острой, разливающейся по всей груди болью. Совсем недавно, после полета на разведку, мы с Ковальцом сошли из кабин на землю. На западе ярко горела вечерняя заря.
– Какая красота!
– воскликнул Ковалец.
– Совсем не хочется думать, что где-то идут жаркие бои, льется кровь.
Взяв нас с Иваном Балакиным под руки и отойдя от самолета в сторону, он вдруг спросил:
– Ну как, перетрусили, наверно, когда над переправой началась адская пальба?
– Было малость, - сознался Балакин.
– Это ничего, страх заставляет людей быть еще злее…
Ковалец на минуту задумался, потом продолжал:
– Закончим войну с фашистами, подамся на Волгу, буду среди речников трудиться. И какое там раздолье! Заранее приглашаю вас, мои боевые друзья, в гости.
Он громко засмеялся, увлекая и нас своей веселостью, своим большим человеческим оптимизмом. «Да, Саша был смелым воином и погиб как настоящий герой», - с грустью подумал я…
Стогниев подал голос:
– Звеньям приказано подтянуться.
Ведущая группа бомбардировщиков устремилась к большому скоплению немецких войск. Шоссе, обочины, лесные поляны были забиты живой силой и техникой противника. Подойдя к цели на сравнительно небольшой высоте, наша эскадрилья сбросила на шоссе стокилограммовые осколочные бомбы. Соблюдая строгий порядок, отбомбились по врагу и самолеты, шедшие в замыкающей группе. Было хорошо видно, как горели вражеские танки, орудия, автомашины, горел лес. [52]
Едва мы развернулись и взяли курс на свой аэродром, Как на нас набросилось несколько звеньев вражеских
Но враг не отступал. Неожиданно фашистские истребители изменили тактику, а мы, к сожалению, не сразу заметили это. Продолжая вести атаку сверху, частью сил они стали атаковывать бомбардировщиков с менее прикрытого направления - снизу. По фюзеляжу нашего самолета забарабанили осколки снарядов. Машина резко накренилась и стала терять высоту. Стрелок-радист Николай Суббота был ранен в обе ноги. В кабине летчика в нескольких местах разбило фонарь, сорвало с креплений приборную доску. Нас с командиром пули не задели - помогла бронеспинка. Но мельчайшие осколки плексигласа попали Стогниеву в глаза, раскровили их.
– Я ничего не вижу!
– крикнул летчик.
– Бери управление на себя.
К счастью, наш самолет Ил-4 имел двойное управление. Перед заходом на цель я всегда вставлял вторую ручку управления в гнездо: так, на всякий случай. Сейчас это нас выручило. Ухватившись за нее и нажимая на педали, я стал выравнивать сильно накренившуюся машину.
– Поврежден левый мотор, самолет крутит, - доложил я Стогниеву.
– Постарайся выровнять, удержать высоту, полетим на одном движке.
– Суббота!
– нажимая на сигнальную кнопку, громко крикнул я.
– Я, товарищ штурман!
– со стоном отозвался стрелок-радист.
– Сейчас «мессер» будет делать повторный заход, подойдет на короткую дистанцию, чтобы наверняка разделаться с нами. Смог бы ты подняться в башню и встретить его хорошей очередью? [53]
– Постараюсь.
Мучительно долго тянутся Эти полторы-две минуты, пока вражеский истребитель заходит на повторную атаку! И вдруг - спасительный сигнал младшего сержанта Субботы:
– Влево пять!
– Есть, влево пять!
– разворачивая самолет, отвечаю я стрелку-радисту.
Бомбардировщик вздрогнул, когда стрелок-радист нажал на гашетку. Меткие трассы пуль полетели в сторону врага.
– Горит, горит!
– неистово закричал Суббота. И, видимо, от нестерпимой боли в ногах тут же застонал.
«Мессершмитт», объятый пламенем, резко клюнул носом и, войдя в отвесное пике, врезался в землю.
Как- то сразу в самолете наступила тишина. Но она продолжалась недолго. Я заволновался, потому что отказал левый мотор, а правый стал давать сильные перебои.
«В такой обстановке членам экипажа лучше всего выброситься с парашютом… - мелькнуло в голове. И тут же другое: - Совсем не та обстановка - раненые товарищи не смогут покинуть самолет».