Дальний полет
Шрифт:
– Хорошо, что ты перевел разговор, - сказала Мэри, когда мы ушли к себе.
– А вообще ты зря так про Тима. Он совсем не дурак.
– Конечно, не дурак, а вот твоя сестра - особа настырная и, боюсь, не слишком умная. Как все родители, она хочет, чтоб ее ребенок был и нормален, и гениален. Она намекнула, что Мэтью не совсем нормален, и пошла в атаку. Мне пришлось обороняться, и я намекнул, что Тим не гениален. Тут обороняться пришлось ей. Дело простое.
Конечно, Дженет со всей оравой уехала позже, чем думала, но все
Я познакомил его со своими. Мэри была немного сдержанна, а Мэтью, к счастью, очень приветлив. После завтрака мы посидели на веранде, а потом Мэри увела Полли, я сослался на какое-то дело, и Мэтью с Лендисом остались одни.
Когда пришло время пить чай, я увидел, что Мэтью еще говорит. Лендис взглядом попросил меня уйти.
Мы с женщинами решили пить чай без них и были правы - беседа кончилась часам к шести. Мэтью и Лендис вышли к нам. Они вроде бы очень подружились. Мэтью был много веселей, чем обычно, Лендис о чем-то думал.
Дети поели первыми и легли. Теперь можно было поговорить. Мы сели к столу; беседу начала Мэри.
– Надеюсь, Мэтью вас не слишком замучил, - сказала она.
Лендис покачал головой.
– Замучил!
– повторил он.
– Куда там… - Он обернулся ко мне.
– Вы мне и половины не рассказали, - прибавил он не без упрека.
– А я и не знаю половины, - отвечал я.
– Не хотел на него давить. Я еще не забыл, как трудно, когда родители на тебя давят. Потому и вас позвал. Конечно, вы - врач, но я надеялся, что с чужим ему легче. Кажется, так и есть.
– Да, - кивнул Лендис.
– Я и не думал, что ему так нужен советчик. Ну, сейчас он облегчил душу, и ему, наверное, станет легче.
Он помолчал, потом обратился к Мэри:
– Скажите, миссис Гор, а раньше, до этого Чокки, он много фантазировал?
Мэри подумала.
– Да нет, - сказала она.
– В раннем детстве он был очень впечатлительным. Его приходилось уводить раньше, чем включишь радио. Но это ведь другое, правда? А фантазером… нет, не был.
Лендис кивнул:
– Признаюсь, после разговора с вашим мужем я было решил, что Мэтью начитался фантастики. Я пошел по ложному пути.
– Вообще-то он много читал, - вставил я.
– Как они все. Но он больше любит старые приключенческие книги.
– Да, я это быстро выяснил. И передумал… а потом передумал снова.
Он долго молчал, и Мэри не выдержала:
– Что же вы думаете теперь?
Лендис ответил не сразу. Отвечая, он почему-то глядел в стену странным, отсутствующим взглядом.
– В конце концов, вы не мои пациенты. Пациентам я бы сказал, что случай сложный и сразу не разберешься. Я бы уклонился от ответа. Но у вас я неофициально, и вот я признаюсь: это мне не по силам.
Он замолчал. Мэри посмотрела мне в глаза. Мы ничего
– Просто не понимаю, - продолжал Лендис.
– Вижу, на что это похоже, но получается какая-то чушь…
Он снова замолчал.
– На что же это похоже?
– немного резко спросил я.
Он подумал, потом вздохнул:
– Больше всего это похоже на то, что наши темные предки называли одержимостью. Они бы сказали, что некий дух, быть может злой, вселился в Мэтью.
Мы помолчали. Я заговорил первым:
– Вы сами сказали, что это чушь…
– Не знаю… Нам нельзя превращаться в таких же догматиков, как наши предки. Легко все упростить - сам Мэтью именно упрощает, когда рассказывает нам, что Чокки с ним говорит, а он его слушает. Предки сказали бы, что он "слышит голоса", но это все - слова, способ выражения. У Мэтью нет иного слова, кроме "говорить". На самом деле он не слушает Чокки, он ничего не слышит. И, отвечая, не нуждается в словах - иногда, правда, он их произносит, по привычке. И "слушать" здесь - в переносном смысле. Но беседы эти - не выдумка. Они реальны.
Мэри хмурилась.
– Объясните пояснее, - попросила она.
– Несомненно одно: тут вмешалось еще чье-то сознание, - сказал Лендис.
– Вспомните, что он спрашивал и что рассказывал вам обоим. Все мы согласны, что ему такого не придумать, и потому я здесь. Но не удивляло ли вас, что все это выражено очень просто, по-детски?
– Ему еще нет двенадцати, - заметила Мэри.
– Вот именно. И для его лет у него на редкость богатый словарь. Но для этих тем у него слов не хватает. Мэтью знает, что хочет спросить или сказать, но подобрать подходящие слова ему трудно.
Так вот, если б он повторял то, что слышал, он бы не столкнулся с этой трудностью, он бы просто повторил те же самые слова, даже если бы их не понял. Если б он прочел все это в книге, он бы запомнил. В общем он бы не мучился муками слова. Значит, он не слышал и не читал. Однако он понимает то, о чем спрашивает. Как же эти мысли попали в его голову? Вот что неясно…
– Так ли уж неясно?
– спросила Мэри.
– Слова - это воплощение мыслей. Мысли есть у всех. Они могут прийти в голову раньше слов.
Этот ее тон был мне знаком. Что-то рассердило ее - быть может, словечко "одержимость".
– Возьмем бинарную систему, - продолжал Лендис.
– Если б ему объяснили ее или если б он о ней прочитал, он бы знал о нуле и единице, или о плюсе и минусе, или хотя бы об иксе и игреке. Он же знает только отрицание и утверждение и сам назвал их Д и Н.
– Ну хорошо, - вмешалась Мэри.
– Слов он не слышит, но что же тогда происходит? Откуда он взял, что с ним говорит этот Чокки?
– Чокки на самом деле есть. Конечно, я сперва подумал, что Мэтью подсознательно создал его, и быстро убедился, что не прав. А вот где он и кто он, я не знаю, как и Мэтью.