Дальний приход (сборник)
Шрифт:
Красноармеец Луков стащил с головы буденовку со звездой и перекрестился.
А товарищ Фогельсон, выхватив у него буденовку из рук, выстрелил.
Но так получилось — то ли это дед поддерживал Лукова, то ли еще что, — красноармеец продолжал стоять и после того, как расстрелян был весь барабан, и упал с обрыва, только когда Фогельсон столкнул его в овраг.
Сам он, тяжело дыша, повернулся к товарищу Петерсу.
— Кончайте всех! — приказал он.
— А этого? — кивая на отца, спросил товарищ Петерс.
— Этого? — переспросил товарищ Фогельсон, глядя на отца. — Нет, товарищ Петерс!
И он нахлобучил на голову отца луковскую буденовку со звездой.
Отец только услышал, как прогремел залп…
Когда он стащил закрывшую ему глаза буденовку, никого уже не было на краю оврага, а чекисты, не спеша, как люди, сделавшие свое дело, уходили к дороге.
Отец Андрей замолчал.
— Это здесь было? — тихо спросила наша спутница.
— Нет… — сказал отец Андрей. — Отец в детдоме рос, а когда вырос и поехал в село, уже и села не нашел, не то что оврага… Хотя и в этом овраге тоже, наверно, кого-то расстреливали…
— Наверное… — согласился я, наблюдая, как заполыхал на дне оврага запутавшийся луч заходящего солнца. — По всей Руси это было…
Стало тихо.
Только звенели в траве кузнечики, да солнце стремительно заливало закатною кровяной краснотой овраг.
Пасха на Руси (Лучший рассказ А. П. Чехова)
Погода вначале была хорошая, тихая.
Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку…
Так начинается рассказ А. П. Чехова «Студент», который сам Антон Павлович считал своим лучшим рассказом…
Герой его, студент духовной академии Иван Великопольский, возвращаясь с охоты на вальдшнепов, идет в сгущающихся сумерках по заливному лугу. У него закоченели пальцы и разгорелось от ветра лицо. Ему кажется, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо…
И пейзаж, и настроение «Студента» созвучны «Пасхальным вестям» Якова Полонского:
Весть, что люди стали мучить Бога, К нам на север принесли грачи… Потемнели хвойные трущобы, ТихиеВ рассказе А. П. Чехова так же пронзительно и проникновенно описано русское переживание Страстной пятницы, когда от тяжести невообразимого горя сжимается сердце и весь мир, еще несколько часов назад наполненный звуками весны и человеческими голосами, становится пустым.
«Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю Страстной пятницы дома ничего не варили и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета, — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой».
Стремясь укрыться от пустоты, ледяным холодом заползающей в сердце, герой рассказа А. П. Чехова сворачивает к костру на вдовьих огородах, далеко кругом освещающему своим жарким пламенем вспаханную землю.
У костра две женщины.
Вдова Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее все время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было странное, как у глухонемой.
— Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, — говорит студент, протягивая к огню руки. — Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!
Помню, впервые я прочитал этот рассказ возле дома-музея Чехова в Ялте, где он и был написан, и показалось, что тяжелое ялтинское солнце уже не так безжалостно давит на землю — предпасхальным холодком повеяло от книжных страниц.
«Студента» Чехов написал в 1894 году и всегда потом вспоминал о нем как о своей удаче.
Рассказ очень простой.
Он как бы нарочито разделен на три абсолютно равные части.
Вначале — среднерусский пейзаж, внезапно подувший холодный ветер… Пейзаж среднерусской полосы выписан сурово, точно и как-то щемяще нежно. То ли в предощущении этого рассказа, то ли уже после, под влиянием им же самим созданного шедевра Чехов писал в тот год в письме Лике Мизиновой из Ялты: «Север все-таки лучше русского юга, по крайней мере, весной».
Во второй части приводится рассказ студента об отречении апостола Петра, той страшной ночью. А в третьей, заключительной, — рассказывается о том, что думает студент, возвращаясь домой.