Дальний приход (сборник)

Коняев Николай Михайлович

— Чего, — спрашиваю. — Головой крутишь?.. Поплыли скорее к берегу, пока совсем не сгорели…

— Поплыли… — говорит муж. — Только скажи, куда плыть, если знаешь.

Я думала, что шутит он, но повернулась назад, а там никакого берега нет. Кругом море…

Это пока мы спали, нас сорвало с якоря и утянуло неизвестно куда.

И чего мы только не делали.

И кричали…

И по солнцу сориентироваться пытались, только не очень удачно определились, полчаса гребли в этом направлении, а никаких признаков

берега нет…

Бросили весла, сидим, сами не знаем, что дальше делать… Главное, что день, а вокруг ничего — одно море. Как будто потоп был, и мы с мужем вдвоем на Земле остались.

Подумала я так и тут теткину икону вспомнила…

— Николай Чудотворец! — говорю. — Хоть ты вразуми нас непутевых…

Бормочу это, пытаюсь перекреститься, а сама плачу…

Но тут муж на меня закричал:

— Кончай реветь, дура! Вон лодка какая-то плывет!

Схватились мы за весла, гребем, сколько сил есть.

Ну, слава Богу, не пустая лодка оказалась.

Дед какой-то сидит в ней.

— Дедушка! — муж говорит. — Скажи, ради Бога, в какую сторону берег?

Дед махнул рукой, чтобы мы за ним плыли, и вроде и не греб совсем, а только, чтобы не отстать от него, мы изо всех сил на весла налегли…

И все равно не догнали его.

Пропал он…

Но тут уже берег мы увидели.

Слава Богу, добрались до места!

Вначале, конечно, только мазилками разными мазались, от ожогов лечились.

А потом я о старике вспомнила, кто это, думаю, спаситель наш был…

И когда вернулись домой, первым делом к своему батюшке побежала. Рассказала о приключении, а потом спрашиваю, за кого молиться теперь, за кого свечку поставить…

— Так ему и поставь! — говорит священник и к иконе меня подводит.

К той самой, на реставрацию которой я деньги давала.

Только тогда темная икона была, совсем не разглядеть ничего. А теперь очистили, и икона словно светом изнутри озарилась, и смотрит с нее на меня тот самый старичок, которого я в лодке видела…

— Так это Николай Чудотворец и был? — спросил я.

— Батюшка говорит, что он… — сказала Светлана и перекрестилась. — Я теперь ни одного акафиста ему в церкви стараюсь не пропускать…

Залитский старец

На острове Залита

Матушка Мануила рассказала историю, случившуюся во время поездки на остров Залита…

Вместе с нею ездили на остров Настасья и Виктор, уже не очень молодые, интеллигентные люди. Настасья работала в Русском музее, Виктор — в Эрмитаже.

Ссориться научные сотрудники начали, как только сели в машину.

Вначале просто подтрунивали друг над другом, но с каждым километром пути колкости становились все грубее, все злее.

А на острове уже настоящая драка

началась…

Настасья лицо Виктору расцарапала, Виктор ее за волосы схватил…

Разнимали их, но как разнять, если в них такая сила появилась, что никто справиться не может.

И тут матушка Мануила подняла глаза и видит: на взгорке, опираясь на палочку, отец Николай стоит.

— Эк, — говорит, — матушка, и тебя беси-то в свору свою впрягли!

Только тогда матушка и опомнилась.

А отец Николай стукнул палочкой своей о землю.

— Кыш! — говорит. — Прочь идите!

И тут сразу и прекратилась драка.

— Витенька! — плачет Настасья. — Да что же это я творю?!

А он перед ней на колени упал, руки целует.

— Настенка! — плачет. — Да как же я руку на тебя мог поднять?!

Вот ведь как иногда на острове Залита при отце Николае бывало…

Благословение

Так получилось, что последний раз я был в Минске, когда мы жили еще в СССР…

Разумеется, действующих церквей в те годы немного было и в русских городах, но у нас храмы сохранялись хотя бы в качестве архитектурных памятников, а в перепаханной войною Белоруссии, которую в шестидесятые-семидесятые годы планировали превратить в первую атеистическую республику, не уцелели и сами здания.

В Минске, кроме кафедрального собора Святого Духа да церкви Александра Невского, на кладбище ничего, кажется, больше и не напоминало о православных корнях города…

И вот теперь, приехав в Минск, я не сразу и узнал город. Светло и сокровенно то тут, то там открывались часовни и церкви, наполняя теплотою глубину городского пейзажа…

Но самое первое и, пожалуй, самое неожиданное впечатление от Минска — встреча… со старцем Николаем Гурьяновым с острова Залита…

Имя его как-то сразу возникло в беседе со встречавшими нас управляющим делами департамента внешних связей Белорусского экзархата Александром Михайловичем Грамотневым и генералом Стефаном Васильевичем Косухой (залитский старец был его духовником), и сколько потом мы ни колесили по Белоруссии, без отца Николая не обходился, кажется, ни один разговор.

И это были не сплетни об окружении старца, которые — к прискорбию! — нередко приходится слышать в Москве и Петербурге, нет… Здесь мы сталкивались с делами залитского старца — с храмами, воздвигнутыми по его благословению; с людьми, жизнь которых преобразило общение с ним…

И тут нельзя, конечно, не вспомнить о дивных трудах минского священника Андрея Ломашенко, который одним из первых в Белоруссии начал работать с больными Республиканской психиатрической больницы в Новинках.

Следуя за отцом Андреем, начали ухаживать за больными и его духовные дочери, а вскоре возникла мысль о создании женского Свято-Елисаветинского монастыря.