Дальний свет

Спынь Ксения Михайловна

— Ну, народ, — Феликс шутливо и обиженно окинул их взглядом. — Хоть бы пожалели, что упала — нет, сразу «желания, желания»…

— В моём детстве, — примирительно проговорила Булова, — считалось, что если видишь падающую звезду, значит, где-то рядом с тобой — ангел. Так мне нравится гораздо больше.

— Вы верите в ангелов? — с интересом протянул Феликс.

— Ну, как сказать, — Булова загадочно улыбнулась, склонила голову. — Они ведь разные бывают. Моя бабушка, например, утверждала, что видела ангела — в ссылке, в приозёрье. У неё

был… какой-то затяжной конфликт с одним из охранников, уж не помню, с чего там дело началось. И выручила её один раз какая-то женщина, тоже ссыльная — то ли норму помогла выполнить, то ли что-то ещё… Бабушка даже имя спросить не успела: ту охранник куда-то увёл, а бабушку на следующий день отправили в совсем другой пункт. Поэтому она всегда верила, что это был ангел: если б не он, так бы её там и схоронили, скорее всего. А так бабушка ещё долго прожила, уже и после «чёрного времени» — здесь, в Каталёве.

— Ангел без имени… — повторил Феликс (так была подписана одна из самых известных картин Клода Хасселя). — А как звали вашу бабушку, не напомните?

Он прекрасно помнил, что Булова прежде этого не говорила.

Та задумалась на мгновенье, чтоб, видимо, уж точно ничего не спутать.

— Лила, — сказала она наконец. — Её звали Лила.

Бокал разбился в руке Китти. Осколки, звякнув, рассыпались по полу.

Булова тут же встревоженно обернулась к ней:

— Вы не порезались?

— Нет-нет, всё в порядке, — Китти с картонной улыбкой спустилась на пол, чтоб собрать осколки. — Это просто… стекло…

Подобрав последний, она кинула взгляд на большие напольные часы. Стрелки показывали десять.

— Я отойду ненадолго, — Китти кивнула на двери. — К полуночи вернусь.

Она скрылась. Недовольно посмотрев ей вслед, Феликс как бы ненароком переместился к окну. Минута — и точно: она появилась на боковом крыльце. Затем спустилась со ступенек и быстро двинулась куда-то по снегу.

Вот что, скажите, ей вздумалось сейчас учудить. Феликс ещё раз посмотрел на часы, бросил взгляд за стекло: может, и пусть себе идёт, куда хочет? Сказала же, что вернётся, а здесь тепло и свет, пахнет цитрусами, сладкими духами и чем-то ещё. Он упрямо прождал ещё полминуты, затем незаметно ускользнул от окна и метнулся вниз, к дверям.

Чёрт с тобой, хранитель теней. Я потом скажу тебе много хорошего, но бродить в одиночку в не пойми каких снегах я тебе не позволю.

Снаружи сразу обдало темнотой и шибущим морозом. Голоса и пряные запахи остались за дверями: в ночь вела только пустая заснеженная дорога.

Он зашагал вперёд, отмахнувшись от тоскливого желания вернуться. Тем более, вскоре показалась и она: уж чёрное её пальто было сложно не разглядеть среди завалов белого. Она быстро и ровно шла по дороге вместе с позёмкой и не оборачивалась. Феликс прибавил шагу, но бьющий с боков ветер и марь снежных потёмок не давали ускориться так, как хотелось бы. К ограде он подошёл всё равно вторым.

Ну, естественно. Как он и думал.

Феликс

остановился у ворот.

— Ты не нашла другого занятия в новогоднюю ночь, кроме как шататься по кладбищу?

Китти смахнула снег с очередного камня, на секунду подняла голову.

— А вас сюда никто не звал, господин Шержведичев, — она перешла к следующему. — Могли бы сидеть в помещении, там тепло и много выпивки.

Очистив таким же образом ещё несколько камней, она остановилась и теперь посмотрела на него.

— Но если уж пришёл, можешь помочь мне, — она кивнула в другую сторону кладбища. — С того краю.

Феликс переместился в указанном направлении.

— Кого ищем-то? — бросил он на ходу.

— Лилу Кнельсон.

Насколько плохой была эта идея, он понял почти сразу. Мало того, что здесь намело куда больше, чем на городских дорогах, и чтоб добраться до могил, пришлось влезть в снег по колено (до камней, поправил он, просто до камней). Ко всему этому то ли фонари с его краю светили слабее, то ли Китти умела читать в темноте (а что, она — почему бы и нет), но только Феликс не мог толком разобрать ни одной надписи, что выныривали из-под снега.

Он прошёл так ряд и хотел уже сказать ей об этом, но Китти опередила.

— Феликс, — негромко донёсся её голос. — Я нашла её.

Он стряхнул, сколько получилось, снег (пальцы уже почти не чувствуются) и обошёл по дуге, пытаясь попутно восстановить дыхание. Китти стояла теперь ровно, не двигаясь, только пар вырывался у неё изо рта и растворялся в тёмном воздухе. Феликс остановился рядом с ней.

Маленький белый камень не содержал никаких украшений: только имя — «Лила Кнельсон» — и два года. Китти провела по ним кончиками пальцев, остановилась на втором.

— Не в ссылке… Гораздо позже.

Она убрала руку, казалось, попробовала изобразить улыбку.

— Он соврал вам, фройляйн. Он просто соврал вам. Ведь это… слова. Слова ничего не стоят. Их легко заменить другими, а выдумать новый смысл проще простого.

— С кем ты разговариваешь?

— Да, действительно. С кем.

Она была как во сне.

— Уже ни с кем, пожалуй. Мёртвые давно умерли. Им без разницы, что и зачем теперь здесь, у нас. Ну… разве что так…

Она вытащила из кармана старую шпильку с блестящим камешком, опустилась на корточки и положила её в снег на могиле. И похоже, вставать не собиралась.

— Китти, — он настойчиво потряс её за плечо. — Может, пойдём отсюда?

Она не ответила. Феликс быстро кинул взгляд по сторонам: уже совсем ночь, дома и дальние камни тонут в потёмках, только белеет циферблат на башне у площади, и они одни здесь, на этом чёртовом кладбище.

— Серьёзно, пойдём, а? Тут холодно вообще-то.

Китти молчала. Да это же не Китти, понял он, это просто безмолвная сомнамбула — непонятно кто или что под знакомой личиной, и что там в его планах, в его голове… От этой шальной мысли стало вдруг по-настоящему морозно и жутко.