Дальше самых далеких звезд
Шрифт:
Он коснулся запястья девушки.
– Твой прибор, этот лазерный пробник… Удалось что-то выяснить?
– Да. – Ее голос, обычно звонкий, сейчас шелестел словно сухие осенние листья. – Некоторым артефактам более двенадцати тысячелетий… почти тринадцать… – Дайана окинула быстрым взглядом окружающее площадь здание. – Тогда был построен Дом Памяти и, очевидно, весь этот город… Новые фрески и статуи появлялись с периодичностью в две с половиной тысячи лет. Это означает…
Она замолчала.
– Пять катастроф, – сказал Калеб. – Пять катастроф, и эта – шестая. А до того,
– За счет чего? Где этот источник?
Калеб остановился и посмотрел на тень обелиска. Она пролегла к улицам, уходившим на восток, туда, где за железными решетками зияли тоннели Пещер. «Самое святое место этого мира…» – подумал он, а вслух произнес:
– В городе нет детей, и нет их изображений на этих жутких картинах в Доме Памяти. Гибнут взрослые, но дети остаются. Где они? Сьон Аригато требует, чтобы я проник в Пещеры… Пожалуй, стоит это сделать, но я уже знаю, что найду там. – Калеб повернулся к вратам, что вели на восток, и добавил: – Так, наверное, и с леммингами… жизнь взрослых особей подходит к концу, но детеныши не погибают.
– С леммингами? – Дайана вдруг оживилась. – Кто говорил тебе о леммингах?
– Десмонд, наша ходячая энциклопедия. Временами огромные стаи этих грызунов шли к воде, чтобы утопиться всей компанией… Как считаешь, похоже на боргов и местную фауну? На шатшаров, на птичек кинха, на тех, что лезут под меч или мой излучатель? Десмонд сказал, что животные, как и люди, подвержены безумию. Я не очень в это верю. Прежде безумные твари мне не попадались, а я ведь Охотник.
– Безумие и гибель… – шепнула Дайана. – У этого должны быть причины… Но какие?..
– Вот вы, ученые, и ответьте, – промолвил Калеб, обнял ее плечи и повлек к авиетке.
В кабине было прохладно и темновато – колпак отражал жаркие солнечные лучи. Дайана повозилась, удобнее устраиваясь на сиденье, потом сказала:
– Ты ушел с Вастаром. О чем вы говорили? Обо мне?
– О тебе тоже. Он восхищался твоей отвагой и красотой.
Щеки девушки порозовели.
– О чем еще?
– Ему очень не нравится брат Хакко. Он спрашивал про Аригато и Десмонда.
– Спрашивал? Что?
– Хотел знать, злодеи они или нормальные люди. Десмонд, правда, не совсем человек, но лучше три Десмонда, чем один монах.
Авиетка поднялась в аметистовые небеса. Калеб запрокинул голову, прищурился, высматривая в безоблачных высях крохотную серебряную искру. Станция визуального наблюдения парила в небе, устремив недремлющий взгляд на городские улицы, дома и дворы, на горный хребет и дамбу с шеренгой каменных шатшаров. В этот знойный час город выглядел безлюдным, только по южной дороге тащился фургон с парой буа.
– Дерам, – вдруг промолвила Дайана. – Он спрашивал про Зарайю, свою дочь?
– Да.
– О чем он тебя просил? Что это значит – окажи ей последнюю милость? Какую?
– Легкую смерть, когда наступят Дни Безумия.
Девушка вздрогнула и закрыла лицо ладонями. Она сидела молча, пока под авиеткой не промелькнули последние дома Парао Ульфи и не открылся
– Зарайя… она тоже мне об этом говорила… о последней милости… – Голос Дайаны был тихим и хриплым. – Ты ее убьешь? Сможешь убить?
– Я не знаю, – ответил Калеб. – Не знаю, клянусь Великими Галактиками, и это мучает меня! Как мне быть, Д ‘ Анат ‘ кхани? Скажи, и я сделаю так, как ты велишь.
Дайана опустила руки. Ее лицо уже не казалось трагической маской, а было спокойным и отрешенным. Губы девушки шевельнулись, и Калеб услышал:
– Я понимаю, понимаю… я видела это в Доме Памяти… Люди лишаются разума и творят бесчинства, чудища ползут из моря, калеча и пожирая людей, стаи птиц терзают живых и мертвых… Смерть в эти дни может быть мучительной, а тот, кто дарит ее быстро, дарит милость… Но не тревожься, любимый мой, не от тебя Зарайя примет этот дар. Я все сделаю сама.
Больше они не сказали ни слова о смерти и об увиденном в Доме Памяти. Но когда пришла ночь, поцелуи Дайаны были жаркими, и обнимала она Калеба с такой силой, словно ждали их разлука и вечный сон.
Глава 16
Пещеры
– Можно подвести итог наших работ, – сказал доктор Аригато Оэ, массируя покрасневшие глаза. Дуайен выглядел утомленным, но, кажется, усталость не лишала его энтузиазма. – Должен отметить, что мы существенно продвинулись, изучив образцы с захоронения боргов. Вчера я отправил их с зондом на корабль для повторных и более точных исследований, и сегодня получил ответ. – Он повернулся к экрану над пультом связи, где маячила фигура капитана Ковальского. – Людвиг отлично справился с анализом. Что касается гипотезы о цефеиде…
– Она не подтвердилась, – пробурчал капитан. – Полная глупость! Также могу добавить, что Боргу не грозят кометы, астероиды, дыры в озоновом слое и второе пришествие Святых Бозонов.
– Не богохульствуйте, сын мой. – Брат Хакко скривил тонкие губы. – Я сомневаюсь, что этот мир – творение Бозонов. Скорее уж, демонов.
Ни дуайен экспедиции, ни Калеб с Дайаной не обратили внимания на слова монаха. Десмонд же, развернувшись к экрану, произнес нравоучительным тоном:
– Неподтвердившаяся гипотеза вовсе не глупость, капитан, а отпавший вектор поисков. Теперь мы знаем, что причина катаклизма не носит космического характера, не связана с планетарной атмосферой и разрушительными силами стихий. Вероятно, глобальную пандемию тоже стоит исключить. Мы не нашли вирулентных микроорганизмов – во всяком случае, способных представлять угрозу для населения всей планеты.
Доктор Аригато согласно кивнул.
– Причина в метаболизме боргов, теперь мы в этом уверены. Анализы костной ткани показали, что в древних образцах очень немного энзима или фактора Х, но с течением столетий эта продукция гипофиза растет, достигая некоего максимума. Этот уровень, как я предполагаю, не совместим с нормальным функционированием организма, что относится в равной степени и к людям, и к животным.
– К животным? – переспросил Калеб. – Вы говорите о всей планетарной фауне?