Дальше самых далеких звезд
Шрифт:
– Небесная женщина… – снова послышалось из коридора.
– Что ты стоишь под дверью? Входи, – сказала Дайана.
В комнату проскользнула девушка и застыла у порога с опущенными глазами. «Красивая!» – отметила Дайана. Как ее имя?.. Ситра, да, Ситра, и она не служанка… во всяком случае, полы не моет и двор не метет…
Девушка на мгновение подняла взгляд на экран, содрогнулась и вновь опустила глаза. Затем поднесла ладонь ко рту и прошептала:
– Буду есть с твоей руки, небесная женщина…
На висевшем в воздухе экране шатшар, разинув клыкастую пасть, выбирался
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Вождь Вастар прислал гонца… хочет видеть твоего мужчину… – послышалось в ответ. – Мы не можем его найти, и Зарайя велела позвать тебя…
– Зарайя сделала правильно.
Дайана поднялась, и девушка тотчас отступила на шаг. Кажется, она была перепугана до смерти – то ли увиденным на экране, то ли боялась небесной женщины.
– Идем, – сказала Дайана и провела рукой над крохотным пультом. Изображение исчезло, экран свернулся с тихим щелчком.
Они направились во двор. Там, у лестницы с тысячей ступеней, поджидала Зарайя, а с нею – статный борг в короткой синей тунике, со знаком изогнувшейся волны, вышитым на груди. У него были длинные мускулистые ноги, перевитые ремнями сандалий, талию охватывал пояс из серебряных пластин.
– Свет в моих глазах стал ярким, женщина-вождь. – Борг сделал жест почтения. – Я быть-есть Наун, посланец говорящего с предками. Где Калеб, сын Рагнара?
Ночью Охотник отправился в Пещеры, но знать об этом Науну, а тем более Вастару, было совсем не обязательно. Дайана на секунду призадумалась.
– Он в горах. Улетел, чтобы осмотреть Яму.
– Все там будем, – мрачно заметил гонец. – Но пока мы живы и слушаем слова вождя. Он хочет, чтобы Калеб из великой пустоты пришел утром к морю, к каменным шатшарам. Если не в этот день, то в следующий. Когда солнце поднимется над горами вот так, – Наун развел руки, – вождь Вастар будет его ждать.
– Он придет, – промолвила Дайана. – Я передам ему слова вождя.
– Вождь сказал: пусть Калеб, сын Рагнара, будет в широком плаще и пусть прикроет голову. Не нужно, чтобы его узнали.
Вымолвив это, посланец тряхнул смоляной гривой и запрыгал вниз по ступеням. Три женщины смотрели, как уменьшается его фигурка; она стала совсем крошечной, когда Наун выбрался на дорогу, а затем исчез за домами на городской окраине. Тогда Зарайя сказала:
– Близятся Дни Безумия. Вчера убили семерых бесноватых.
– Это сказал гонец?
– Да. Шесть мужчин и женщина. Безумие настигает мужчин раньше, чем женщин, и многие гибнут от их рук. Особенно, когда разума лишаются стражи и некому нас защитить.
– Ты говорила мне… – начала Дайана, но Зарайя, коснувшись ее руки, повернулась к Ситре.
– Оставь нас. Иди к очагам и проверь, чтобы не пережарили рыбу. Еще лепешки… лепешки должны быть мягкими и пышными.
Испуганно взглянув на нее, Ситра поспешила в дом.
– Боится, – сказала Зарайя. – Слишком молода… Старше тебя, небесная
– Всем страшно умирать. – Дайана вздохнула.
– Мне – нет. Только быстро и без мучений…
Они смотрели на город из белого камня, лежавший между горами и морским берегом. Парао Ульфи М ‘ айт был не так велик и роскошен, как метрополии Авалона, но сейчас он казался Дайане прекраснейшим местом во Вселенной. Здесь началась ее жизнь, новая жизнь, в которой она обрела независимость и силу, и это было не менее важно, чем чудесный дар любви. Ей хотелось запомнить этот город таким, каким она видела его сейчас – светлым и мирным, в сиянии солнечного утра, в сапфировом блеске волн и зелени полей. Но скоро все изменится, подумала она. Скоро! Безумцы хлынут из домов, улицы покраснеют от крови, встанет над городом стон и крик, и, когда рухнут на камни его обитатели, разверзнется море и выползут сотни чудовищ, чтобы пожрать всех, и мертвых, и полуживых… Это видение было таким отчетливым и ясным, что она содрогнулась.
– Не печалься, – раздался голос Зарайи. – Что бы здесь ни случилось, это будет не с тобой и не с твоим Калебом.
– С Калебом… – эхом откликнулась Дайана. – Ты говорила мне, что просишь его о последней милости, и Дерам, твой отец, это повторил. Но я не хочу… я не могу представить, как мой мужчина убивает тебя, и Ситру, и других служанок и слуг! Убивает не в порыве безумия, а хладнокровно! Не могу!
– Он избавит нас от страданий, – мягко произнесла Зарайя.
– Нет! Того, что здесь произойдет, мы не должны наблюдать и не должны записывать – это было бы кощунством! Мы улетим, улетим в свой мир, и Калеб никого тут не убьет! Я не позволю! Скорее я разрешу ему взять тебя в постель!
Улыбка Зарайи была усталой и покорной. Кивнув, она опустила голову.
– Слышу твои слова, небесная женщина, слышу и принимаю твою волю. Но не могу сказать, что свет в моих глазах стал ярким. Смерть… я не боюсь смерти. Но умереть в зубах шатшара…
Внезапно Дайана обхватила ее стан и с силой привлекла к себе.
– Ты умрешь так, как захочешь, и тогда, когда пожелаешь. Идем!
Она повела Зарайю в свою комнату, к кровати, застеленной грубым полотном, и откинула подушку. Игломет был на месте – лежал, поблескивая серебристым стволом и маленькой изогнутой рукоятью. Дайана покачала его в руках, потом прикоснулась к кнопке спуска, и красная стрелка бесшумно мелькнула в воздухе.
– Здесь яд. – Она извлекла стрелку из дверного косяка и показала Зарайе. – Не совсем яд, но такое зелье, от которого умирают очень быстро и безболезненно. Достаточно крохотной царапины… Чтобы вылетела стрела, нужно нажать вот здесь.
Глаза женщины расширились.
– Стрелы… здесь много стрел?..
– Хватит на всех в этом доме, на всех служанок и слуг. Ты здесь хозяйка, не я… Сама решай, кто будет первым, кто последним.
Дайана вложила игломет в ее ладонь, и оружие исчезло. Куда его спрятала Зарайя – на груди или у пояса?.. Игломет был таким маленьким, а ее одеяние – таким просторным…