Дама червей
Шрифт:
— Ли Хок.
На той стороне провода наступило молчание столь продолжительное, что Кил даже подумал, будто их разъединили.
— Эй, вы слышите меня? — обеспокоенно спросил он.
— О Боже, — простонал наконец кто-то. — Он жив! Значит, уцелел в той катастрофе.
— Да, да, конгрессмен, мы здесь, — раздался голос президента. — Одну минуту…
До Кила донеслись какие-то невнятные голоса, потом вновь заговорил президент:
— Мы тут связались с нашими ведущими специалистами в Центре медицинского контроля, Кил. Э-э… боюсь, что такой вирус действительно существует.
— Вот
Кто-то зашикал на него, и государственный секретарь умолк, но еще до того Кил осознал наконец суть ультиматума. И его охватил нешуточный страх. Выдвигаемые требования абсурдны. Они попросту невыполнимы. За такое время невозможно собрать за одним столом представителей стольких стран, невозможно достичь международного согласия. И тогда, чтобы предотвратить распространение чумы, которая грозит уничтожить весь цивилизованный мир, в чью-нибудь инициативную голову вполне может прийти неглупая мысль попросту взорвать яхту, пока она там болтается в море.
— Всем нам необходимо сохранять спокойствие. Будем действовать разумно, — начал президент, но Кил вдруг услышал, что его перебил чей-то резкий и хриплый голос. Оказывается — его собственный.
— Прекрасно, сэр, это просто прекрасно. Вы можете сохранять спокойствие. Чем дальше находишься от этой проклятой посудины, тем это легче. Но послушайте меня, сэр, и передайте другим: больше этого не повторится. На сей раз я не позволю этому типу переиграть меня. Вы там у себя в башне из слоновой кости можете сидеть и строить разные планы. Хотелось бы, однако, чтобы они были реальными.
— Нам нужно время. Кил.
— Буду тянуть сколько можно. Но подсадной уткой быть не желаю.
— Кил… — От тона собеседника у Кила холодок по спине пробежал. — Кил, вам следует понять, что… что…
— Что вирус смертоносен и что его распространения нельзя допустить ни в коем случае? Да, сэр, это я понимаю. — Кил глубоко вздохнул. — Это я очень хорошо понимаю. Вам нужно время… Что ж, мне оно тоже нужно.
— Время у вас будет, конгрессмен.
Разговор продолжался. Кил пообещал немедленно собрать представителей всех стран, упомянутых в письме. Вот, кажется, и все, больше говорить не о чем.
Закрыв лицо трясущимися руками, Кил опустился на стул. Чувствовал он себя ужасно одиноким. Ли Хок выжил. Он жив и находится на судне. Эллен мертва. Муж Рины погиб. И ее дети тоже. И еще десятки невинных людей. А Ли Хок имел наглость уцелеть.
— Четыре дня, — вслух проговорил Кил. А потом, если его требования не будут выполнены, Ли Хок приведет угрозу в исполнение. Нет, он не блефует. После того что уже произошло, в этом вряд ли можно сомневаться. И если дело дойдет до этого — если опустошительная эпидемия распространится по судну, подобно лесному пожару, — у тех, кто остался на берегу, просто не будет другого выхода, как уничтожить его, а заодно и всех пассажиров. А впрочем, каких пассажиров? Если то, о чем говорится в письме, правда, к тому времени на борту останутся только
— О Господи, — простонал Кил. Четыре дня. Четыре дня на размышления, на то, чтобы хоть что-нибудь придумать. Найти выход. Но как? Что может их спасти? Кил откинулся на спинку стула. Ему вспомнился разговор с доктором Пикаром за обедом, еще до вспышки чумы. Бациллы могут распространяться по-разному — через пищу, через систему кондиционирования воздуха, через воду, от человека к человеку. А такой вирус, как АЗ, распространяется с неимоверной скоростью и косит мужчин, женщин, детей.
Снова зазвонил телефон. Кил порывисто схватил трубку. Звонил вице-президент:
— Кил, у меня есть для вас кое-какая любопытная информация, которая может бросить свет на происходящее.
— Слушаю вас, сэр.
— Она связана с доктором Тривиттом, которым вы специально интересовались. Мы тут кое-что еще накопали. Как я уже говорил, анкета у него безупречная. Но дело в том, что, похоже, никто не может его вспомнить. Ни в университете Джонс Хопкинс, ни в Майами, где он жил и работал с 1979 по 1983 год. В списке работников тамошней больницы он значится, но в лицо его никто не помнит.
Кил уже не слушал собеседника. Мысли бешено вращались у него в голове. Теперь он понял, что преследовало его с самого начала, с того самого момента, как он поднялся на борт «Сифайр», что тревожило его знаменитую фотографическую память. На сей раз это было какое-то неотчетливое пятно. В ту самую первую ночь, направляясь в казино, где работала Рина, он заметил знакомое лицо. Он обернулся, и в мозгу что-то щелкнуло. Но это был всего лишь судовой врач. Они уже встречались на палубе, так что лицо действительно знакомое, ничего удивител></emphasis>
ного. Да только Кил видел его и раньше. Намного раньше. Это лицо сильно изменилось… однако же общие черты… глаза… Надо полагать, Ли Хок сильно обгорел в той катастрофе, сломал все, что можно сломать, но все-таки уцелел, а потом сделал пластическую операцию. Конечно, он теперь совершенно не похож на себя прежнего, и все же.
Поворот лица… эти странные глаза… манера держать голову — все это теперь отзывалось в потаенных уголках сознания. Картинка там отпечаталась давно и оставалась невостребованной, но вот наконец соединилась с изображением, переходившим с одной газетной полосы на другую во всем мире. Все стало ясно.
— Конгрессмен Уэллен, вы меня слышите?
— Да-да. — Кил внезапно рассмеялся сухим, отрывистым смехом. — Да, сэр, я слышу вас. Хорошо слышу. Теперь мы знаем, кто наш противник. Тривитт это и есть Ли Хок. Я могу опознать его хоть сейчас. Но я этого не сделаю. Бактерии у него могут быть где угодно. Хоть при себе. Или в каюте. Или в любом ином месте. Может, даже в каком-нибудь часовом механизме, встроенном в систему водоснабжения или очистки воздуха.
— Конгрессмен…
— Не волнуйтесь, сэр, — невежливо перебил его Кил и устало вздохнул: — Извините, конечно, я просто немного не в себе. Понимаю, что лично вы тут ни при чем. Прошу вас, проследите, чтобы никто не поднимал паники, слышите? Дайте мне эти четыре дня!