Дама Пик
Шрифт:
— Хорошо, беллисима, как скажешь! Хотя постой! Что ты сказала про Америку? Какая Америка? Где революция?
— В английских колониях, — пожала плечами Теа. — Здесь ведь тоже есть английские колонии. Нью Йорк — хотя, нет. Это же, по-здешнему, Новый Амстердам. Значит, колония Нидерландов. Но все равно. Есть же еще Вирджиния, Новый Орлеан… Я всех не помню, история, уж извини, не мое.
— А во Франции? — жадно спросил, тогда, Август.
— Ну, там была Великая Французская Революция, кажется, — похоже, знание истории, и в самом деле, не являлось ее сильной стороной. — Отрубили голову королю… О, вспомнила! В Англии тоже отрубили! А у нас, ну, то есть в России, просто расстреляли.
— Что значит
— Из ружей, — пояснила Теа. — Ружья — это как мушкеты…
— Кто расстрелял? — ужаснулся Август.
— Коммунисты, — снова пожала плечами Теа, и, видя, что Август ее не понимает, пояснила:
— Плохие люди. Большевики — это коммунисты. Якобинцы, по-моему, тоже что-то в этом роде. И все они редиски!
— Почему редиски? — потерял нить Август.
— Потому что плохие люди, — безапелляционно и непонятно ответила Теа.
— Так, — пытался понять суть истории Август — Плохие люди убили императора… А хорошие что же его не защитили?
— А у хороших, Август, как всегда, kishka tonka! Где-то так!
В целом, беседа с русским послом Августу понравилась. Интересный разговор, да и предложение любопытное. Другое дело, что спешить некуда, поскольку наверняка будут и другие приглашения. В этом Август практически не сомневался. Оттого и удивился, — если не сказать больше, — когда за полчаса разговора «о том о сем», не услышал от герцога д’Эсте даже намека на «что-нибудь серьезное». Хорошее вино, аккуратные формулировки, комплименты даме… Такое ощущение, что герцог им просто зубы заговаривает. Вот только непонятно, с чего вдруг? Тем не менее, вежливость требовала еще немного посидеть в гостях у герцога. Все-таки Август принял родовое имя Сан-Северо, а это обязывает.
— Может быть, пригласите вашего приятеля? — неожиданно предложила Теа, разрушив стройное здание «беседы ни о чем». — Чего ему одному там сидеть? — показала она веером на дверь в смежную комнату.
В течение всего разговора, женщина почти ничего не говорила. Больше слушала. Иногда отвечала на необязательные вопросы улыбкой или «игрой» веером. А тут вдруг раз, и сразу, что называется, быка за рога! И вот, что любопытно. Как только спросила, так и Август почувствовал за стеной присутствие кого-то «живого». До этого не чувствовал, даже не догадывался, что там кто-то есть, а сейчас, словно завеса упала с глаз. Не понятно только, откуда об этом узнала Теа, и как узнала, что это не лакей, скажем, а именно «приятель»? Но спросить ее об этом Август не мог, — не сейчас, не здесь, — зато обратил внимание на то, как отреагировал на реплику графини герцог. Д’Эсте такого поворота, как видно, не ожидал, и в первый момент попросту растерялся, что было ему отнюдь не свойственно.
— Э… Простите, графиня?..
— Ну, как знаете, — сыграла Теа партию на своем опасном инструменте. Веером она владела виртуозно, и умело этим пользовалась.
— Я устала, — сказала через мгновение или два, так что никто, ни Август, ни герцог, не успели вставить и слова. — Будь добр, Август, отвези меня домой.
Женский каприз, как не ответить на него согласием? В особенности, когда просит такая женщина.
— Все, что пожелаешь, душа моя!
Вот тут д’Эсте и проняло. Он, как видно, такого развития событий заранее не предвидел, полагая себя — и не без причины — пупом земли. Не учел он только одного: графиня не член семьи Сан-Северо и не подданная императора Священной Римской империи. Да, если бы и была! Не та женщина, чтобы подстраиваться под других, да и ситуация не та.
«А я что же? — неприятно удивился самому себе Август. — Я-то чего тянул? Ждал, пока Теа не разрешит ситуацию? Или пока положенное этикетом время не выйдет?!»
Август
— Прошу прощения, графиня! — герцог тоже встал и попросил их жестом не спешить. — Приношу свои глубочайшие извинения, графиня! Вы правы. В соседней комнате находится некто, кто хотел бы, не нарушая своей анонимности, поговорить с вами тет-а-тет. Ситуация деликатная, но, поверьте, этому человеку чрезвычайно важно с вами поговорить.
— С нами обоими или только с графиней? — уточнил Август, не без известных опасений понимая уже, каков будет ответ. Теа ведь ни разу не исполняла пока соло. И как пройдет ее разговор с этим инкогнито, иди знай!
— Не обижайся, Август! — развел руками герцог. — Это не моя игра.
— А чья? — в свою очередь спросила Теа.
— Поговорите с ним, графиня! — попросил герцог и сморщился, словно лимон прожевал. — А я со своей стороны, гарантирую, что разговор с этим человеком не уронит вашей чести. Возможно, даже наоборот!
— Что ж… — женщина еще немного поиграла веером. — Возможно… Может быть…
«Красиво издевается», — восхитился Август, следя, как завороженный, за игрой Теа.
Раньше Теа такого не умела, но за последние месяц-два буквально преобразилась, развив наконец характер и стиль и научившись флиртовать, интриговать и вообще «наводить тень на плетень».
— Ладно, — кивнула, вволю наигравшись со своей смертоносной корейской игрушкой. — Давайте поговорим! Только недолго. Устала. Хочу домой!
Последнее пожелание прозвучало очень по-женски. Легкомысленно и, пожалуй, даже капризно, что, вообще-то, было ей не свойственно. Но герцог об этом, разумеется, не знал…
Дорога до виллы Аури занимает около полутора часов спокойной езды. Даже если карета запряжена четверкой отличных немецких лошадей, и форейтор не ленится, все равно пять миль по лесной дороге — неблизкий путь. В особенности, если торопиться некуда, и у пассажиров нет заветной мечты растрясти по дороге все свои кости. Давно можно было бы переехать в город — снять особнячок или этаж в доходном доме, — но Август и Теа предпочитали не покидать до времени свое убежище, спрятанное в самом сердце Авадонской пущи. Дело в том, что на вилле Аури легче соблюдать приватность. Проще отгородится от непрошенного любопытства окружающих, от незваных визитеров и надоедливых «как бы друзей». Уединение же было необходимо им обоим — и Августу, и его гостье. Теа училась. Ей надо было наново «вспомнить» навыки и приемы колдовства, «освежить в памяти» факты истории и географии, «перечитать» хотя бы некоторые из тех книг, которые в свое время наверняка читала графиня Консуэнтская. И, разумеется, она не стремилась афишировать нелегкий и небыстрый процесс своего окончательного возвращения. Август же старался максимально облегчить ей процесс вживания в новый мир и в новую судьбу, но не забывал при этом и о себе. Постоянно общаясь между собой, находясь вдвоем большую часть времени, они поневоле сближались. Однако сближение сближению рознь, и Август надеялся — пусть и не сразу, — не только укрепить узы дружбы и доверия, возникшие между ним и его гостьей, но и завоевать ее сердце, устранив из формулы любви сакраментальное «наверно».
— Напомни мне, Август, — нарушила Теа молчание, сопровождавшее их возвращение на виллу Аури, — твоя Агата, она ведь тоже, кажется, в Петербург поехала?
Молчали долго, почти полчаса. Как сели в карету, так и замолчали. И вдруг неожиданный вопрос. Вопрос, однако, насколько неожиданный?
«Она меня ревнует, или я выдаю желаемое за действительное?»
— Вот уж о ком я меньше всего думаю, — небрежно ответил он вслух. — Да и тебе, Теа, не надо. Кто она, и кто ты!