Дама с букетом гвоздик
Шрифт:
До сих пор она твердо стояла на ногах, но платежи, которые обрушились на нее в начале года, были слишком ужасными, чтобы их удалось осмыслить. Арендная плата и коммунальные расходы, налоги и сверхналоги, горькое напоминание о ее тучных годах на сумму в две тысячи фунтов стерлингов; счета за ткани, материалы и другие товары, добавляющие еще восемь сотен к общему счету. Но в дальнейших подробностях не было необходимости; цифра уже была ей известна. Долговые обязательства, которые она должна была выполнить в январе, составили примерно пять тысяч фунтов стерлингов. Именно этот зловещий и непреложный факт толкнул ее на отчаянную авантюру с Гольбейном. И теперь, вдруг осознав, что надо поторопиться, она увидела, как важно довести
Придя к такому выводу, Кэтрин пристально посмотрела на свои цифры, затем принялась за письмо Бреге, своему администратору в Нью-Йорке, чтобы сообщить ему, когда ее ожидать и как установить предварительный контакт с Брандтом. Это было важное письмо, и хотя пишущая машинка мисс Миллс в данный момент многозначительно молчала, Кэтрин написала письмо сама – тонким, четким почерком, который каким-то образом характеризовал ее.
Только она закончила, как раздался стук в дверь и появилась мисс Миллс собственной персоной, женщина средних лет в очках. На ее чопорном лице играла тщетно скрываемая неуместная лукавая улыбка, которая сразу же подсказала Кэтрин причину появления данной мисс.
– Это мистер Аптон, – пробормотала мисс Миллс. – Он говорит, что у него назначена встреча с вами, мисс Лоример.
– На обед, видимо?
– Ну, видимо, да, мисс Лоример.
Кэтрин наблюдала за зардевшейся Миллс со странным сочувствием. Чарли Аптон был, конечно, импозантной фигурой, но Кэтрин всегда поражало и угнетало его воздействие именно на эту старую деву мисс Миллс, у которой его появление почему-то вызывало смутный, но истинно женский трепет. Мужчина, печально размышляла Кэтрин, все еще что-то значил в убогой, бесцветной жизни нашей мисс Миллс.
– Что ж, отлично, – кивнула она. – Тогда пусть заходит.
Мгновение спустя появился Чарли Аптон.
– Знаешь, Чарли, – торопливо заговорила она, дабы упредить его болтовню. – Когда-нибудь я заставлю тебя пригласить мисс Миллс на обед. Она, вероятно, тут же умрет от разрыва сердца. Но, полагаю, решит, что оно того стоит.
Чарли Аптон приятно и непринужденно улыбнулся, что вполне соответствовало гардении в его петлице.
– Божьи мельницы [6] печатают медленно, – беспечно заметил он, – но чрезвычайно хорошо! Судя по ее виду, она неплохо сохранилась.
6
Игра слов. Фамилию Mills можно перевести с английского как «мельницы».
– Боже мой! – воскликнула Кэтрин. – Она еще не старая. Она просто растворилась в делах и в своем дурацком женском клубе, в молоке и булочках, в беготне к метро и покупке себе новой грелки. Если бы не ее еженедельная порция кино, не Кларк Гейбл и не ты, Чарли, она бы, наверное, вообще была вне игры. Она – классический пример наемной служащей, деловой женщины. Подтверди, Чарли, что до тебя дошло, о чем я говорю.
Чарли рассмеялся:
– Похоже, ты сегодня выступаешь в моем духе. Обычно ты так занята Большим Бизнесом, что мне и слова не вставить.
Кэтрин пристально посмотрела на него. Он выглядел именно таким, каким и был на самом деле, – спокойным, добродушным мужчиной, не слишком наделенным лишними мозговыми извилинами, пожалуй, чересчур ухоженным и чересчур наряженным, но в целом симпатичным и искренним. Несомненным преимуществом Чарли было то, что он никогда не притворялся тем, кем не был, никогда не настаивал на том, что вакуум заполнен. Ему было сорок пять, хотя он казался моложе, и за всю свою жизнь он ни разу не смухлевал. Его отец начинал
После смерти старика Чарли обнаружил, что денег у него больше, чем он когда-либо надеялся потратить, а тратить Чарли умел. У него было место в совете директоров газеты, которое он редко занимал, хотя на ежегодном банкете и балу сотрудников неизменно становился ведущей фигурой. Во все прочее он не вмешивался. И все же он делал это элегантно. Он состоял в полудюжине клубов и имел множество друзей, иногда охотился и постреливал в тире, наслаждался обедом и хорошей беседой после него, хлопал по спине многих славных парней, поддерживал себя в форме, проводил часы со своим портным по костюмам, портным по рубашкам и со своим сапожником, а целые дни – в турецких банях, одалживал деньги направо и налево, но дураком не был. Короче говоря, фраза, которую так часто произносят в адрес ладной, хорошо воспитанной, но немного туповатой лошади, вполне подходила Чарли – у него был добрый норов.
Восемь лет назад он познакомился с Кэтрин Лоример на благотворительном балу и, по его собственному классическому выражению, будто рехнулся. Спустя неделю он сделал ей предложение и с тех пор время от времени принуждал Кэтрин к мучительной необходимости снова отказывать ему. В промежутках, конечно, Чарли получал некоторое утешение с дамами из кордебалета, но это были пустые, мало что значащие эпизоды, и, к его чести, Чарли никогда их не скрывал. При таком раскладе его преданность Кэтрин расцвела, как великолепный цветок в довольно запущенном саду. Чарли столь искренне был привязан к Кэтрин и столь истово продолжал лелеять надежду на конечный успех, что представлялось настоящим кощунством разочаровывать его.
На самом деле в последнее время Кэтрин испытывала странный страх перед самой собой. Она не любила Чарли и еще в начале своей карьеры решительно отказалась от идеи брака. Но в глубине ее души таилось некое смутное представление о том, что его привязанность к ней, при огромной прочности его положения, может однажды подтолкнуть ее к какому-нибудь проявлению слабости – возможно, к просьбе о помощи или даже к психологически более тонкой и гораздо более вероятной необходимости принять его как убежище, защиту от изматывающих требований, которые предъявляет ей жизнь. То, что она, Кэтрин Лоример, так жестко строившая свою карьеру, пришла к примитивному и абсурдному признанию доминирования мужчины, интеллектуально уступающего ей, расстраивало ее не более, чем ночной кошмар. И все же иногда она нервничала из-за этого, особенно когда Чарли садился рядом с ней или брал ее за руку. В такие моменты ей приходилось хмурить брови и смотреть на него волчицей. И именно так она смотрела на него сейчас.
– Ты еще не объяснил, – заявила она, – по какому праву ты врываешься ко мне в такое время?
– Сейчас самое подходящее время. Я пришел пригласить тебя на обед.
Она решительно помотала головой.
– Я слишком занята.
– Ты всегда слишком занята, Кэтрин. Но ты пойдешь со мной.
– Нет, я не пойду.
– Пойдешь. Я заказал столик в посольстве.
– Послушай, Чарли, – строго возразила она. – Я уже и раньше говорила тебе, что мне нужно работать. Как, по-твоему, я смогу честно заработать себе на жизнь, если ты вторгаешься и ломаешь мой распорядок?