Дама с простудой в сердце
Шрифт:
— Зачем вы это сделали?
— Не волнуйся, сынок. Обычная самооборона.
— Вы знали этого человека? — спросил Артем.
— Нет. Никогда его не видела. Но он вошел в мой дом с оружием. А теперь заберите все, что лежит в его карманах, и позвоните Трифонову.
Артем повиновался.
И грустно, и смешное Артем и не предполагал, что убийство может превратиться в фарс. Куприянов осматривал труп, а Трифонов стоял в центре зала, уперев руки в бока, и, похоже, что растерян был он, а не хозяйка.
— Этот негодяй требовал с меня марки, — тихо говорила княгиня, — я обещала ему их принести, а он взял в заложники Вячеслава, направив на него револьвер. Вместо марок я принесла Сережино ружье. Оно
Трифонов глянул на Артема, и тот кивнул головой. Полковник повернулся к Варе, которая стояла у старинного буфета.
— Да, да. Я вошла в тот момент, когда бандит целился в Вячеслава Андреевича. Анна Дмитриевна вовремя подоспела. Мне кажется, бандит был сумасшедшим.
— Ну что, Александр Иваныч, криминалистов вызывать? — спросил Куприянов.
— Ружье в лабораторию, труп на вскрытие.
— А дело открывать не будем?
— Протокол на трех страницах и — в архив.
— Так ты меня арестуешь, Саня? Я готова, — сказала княгиня, покачнулась и повалилась с лестницы вниз.
— «Скорую», живо! — крикнул Трифонов. Анну Дмитриевну уложили в постель, с
которой ей уже не суждено было подняться.
Трифонов покидал дом с плохим предчувствием.
— Вы знаете, Александр Иваныч, что странно, — рассуждал капитан, когда они садились в машину. — У этого покойничка карманы были пусты, но дело не в этом. Бьюсь об заклад, что я эту рожу видел раньше. Только где, ума не приложу, но ошибиться я не мог.
— Нам столетия не хватит, чтобы переворошить все уголовные дела. Оставь. Какое это теперь имеет значение. Если Анна выстрелила в живого человека, значит, он был последней сволочью. Вот это я знаю наверняка.
Слух об убийстве в усадьбе Оболенских очень быстро долетел до города. Но в тот же день у своего дома был застрелен заместитель мэра, и, конечно, такое событие перекрыло все остальное. Однако были люди, которых смерть Трапезникова волновала куда больше, чем гибель политиков, набивших оскомину у горожан.
Кира теперь постоянно проживала на яхте, где Кузьмин создал ей самые шикарные условия. Все, в том числе и следствие, знали о том, что Кира Леонтьевна Фрок улетела из страны, это было подтверждено пограничниками и таможенниками аэропорта.
Добронравов готовился к новому прыжку. Теперь, когда Киры не было в стране, на нее можно спихнуть все грехи и предстать перед следствием стопроцентной жертвой. Правда, он не знал о некоторых мелочах. Таких, например, что на него поступило заявление от госпожи Белокуровой о подмене подлинника Шагала на фальшивку. В деле появилось признание художника Медведева, сидящего в колонии, в том, что он выполнял заказы адвоката на изготовление копий. Может быть, Медведев и не дал таких признаний, но после того, как он узнал о смерти своего единственного сына Бориса, не выдержал. Только один человек мог убить Борьку — Добронравов. Значит, подлец решил бежать за границу и рубит концы. Этого следовало ожидать. И еще. Давид Илларионович не знал о смерти Бориса и о том, что на чердаке его дачи хранится вся коллекция Федотова из семи подлинников и пяти подделок. И откуда он мог знать, что рубил под собой сук, готовя покушение на Шестопала, подыгрывая тем самым Кузьмину. Теперь-то вся охрана перешла в его подчинение, и на столе Трифонова появились новые признания работников службы безопасности банка «Солюс». Выяснилось, что бандитов на квартире убил Добронравов самолично. Из другой докладной записки стало ясно, что в день смерти вора в законе Могилы Добронравов ездил на кладбище, где потом нашли труп авторитета, а затем отвез портфель к нему на квартиру и вернулся в больницу с пустыми руками. А врач больницы подтвердил, что поместил Добронравова в клинику по настоятельной просьбе Шестопала и все это время адвокат оставался дееспособным, в полном сознании и не страдал от тяжелых увечий. Кольцо вокруг Добронравова сужалось. Но, как говорится, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил! Нет, Добронравов считал себя неуязвимым, верил, что близок час, когда потери будут полностью восстановлены. Гораздо раньше, чем Интерпол сумеет задержать Киру
Звонок раздался в десять вечера, когда адвокат смотрел новости по телевидению.
Маша Курносова, проживающая в отеле «Риц» под именем Киры Фрок, получила сигнал из Питера от Киры. С некоторыми трудностями она сумела дозвониться из своего номера до квартиры адвоката. Разговаривать с ним ей не пришлось, ее дело — положить телефонную трубу на динамик магнитофона и включить его, остальное скажет запись на пленке. Именно так все и произошло. Когда Добронравов снял трубку, то услышал до боли знакомый голос Киры. Правда, слышимость была неважной, международная линия давала некоторые искажения. Но все, что Кира говорила, он слышал вполне отчетливо.
— Додик, слушай меня и не перебивай. Звоню за твой счет, чтобы ты не сомневался в том, где я нахожусь. По квитанции все поймешь. У меня мало времени, то, что ты скажешь, я знаю наизусть. Так что помолчи и только слушай. Все твои поручения я выполнила, жду не дождусь, когда ты приедешь. Извини, я тебе немного не доверяла, но после того, как ты мне дал полмиллиона и я смогла уехать, я знаю, что мы с тобой на веки вечные неразделимы. Раскрываю перед тобой главную тайну, которую я увезла с собой во Францию. Я с самого начала подозревала, кто украл коллекцию Федотова, и не ошиблась, хотя ты мне не поверил. Паршивец Борька заодно с младшей дочкой Лапицкой. Это они выкрали у тебя картины. Я наняла сыщика, и он их вычислил. Теперь слушай адрес. Село Красное под Ломоносовым. Неподалеку от усадьбы Лапицких. Туда ведет только одна дорога. Первый же дом в селе, двухэтажный сруб, принадлежит Борису. Странно, что ты этого не знал. Картины лежат на чердаке под брезентом, там же и коробка из-под холодильника. Днем в доме никого нет. Можешь ехать и забирать. Удачи. На днях позвоню, а сейчас все. Отбой.
В трубке раздались короткие гудки. Добронравов потер руки.
— Что ж! На ловца и зверь бежит. Кажется, все складывается в соответствии с поставленными задачами.
Он считал, что его дела идут очень хорошо. Как у того парня, который прыгнул с двадцатого этажа и, пролетев десятый, тоже думал, что пока все идет хорошо.
Кира не радовалась, рассматривая позиции сторон. Она всегда смотрела на вещи скептически и пока не пересекла линии полной безопасности, не хлопала в ладоши. Жизнь научила ее быть крайне осторожной. Если Добронравову везло, и он, практически не зная поражений, работал без оглядки, то Кира всю жизнь ходила по натянутой над пропастью проволоке, обманывая всех и вся вокруг себя, выкраивая свой кусок пирога и ожидая разоблачения в любую минуту.
Аркадий Кузьмин был последней надеждой и опорой. Смерть Трапезникова ее не волновала. Убили подонка, и черт с ним. Это лишь убедило ее, что марки лежат там, где она их ищет. Пасьянс складывался, карта ложилась к карте, будто кто-то свыше умышленно ей подыгрывал. Но даже удача ее настораживала. Сейчас она ничего не предпринимала. Она ждала. Любое действие могло пойти только во вред. Пружина сработала, и вот-вот боек хлопнет по капсюлю патрона и громыхнет выстрел. В этот момент лучше оставаться в стороне. А когда дым рассеется, вот тогда и наступит время мародеров и падальщиков, где можно собрать урожай не тревожась, что тебя накроют с поличным. Только бы Аркаша не подвел. Она его условия выполнила. Теперь он стал председателем совета директоров и занял кабинет Шестопала на законном основании. Выполнит ли он свои обязательства перед ней? Кира никому не верила, даже самой себе. Развязки ждать уже недолго.
7 октября 1998 года
Ну как такой опытный стратег мог допускать одну ошибку за другой! Может быть, Добронравов и впрямь возомнил себя гением и неуязвимым черным магом, способным творить что угодно и оставаться в тени. Он поехал на дачу к Борису без предварительной разведки. Нанял машину и рабочих для переноса картин. Все, что он сделал в целях безопасности, так это не стал подъезжать на машине к калитке, а велел подогнать ее со стороны леса, с тыльной стороны. К дому он подошел тихо. На дверях висел замок, а ключ, как нетрудно было догадаться, лежал под ковриком. Русский народ консервативен, сколько его ни учи. Открыв дверь, адвокат оглянулся по сторонам. Тишина, вороны каркают, и ни души.