Дама в черном
Шрифт:
– А где же тогда Бернье? — осведомилась Эдит.
– Они уже устроены в Квадратной башне, в первой комнате с левой стороны; они заменят там привратника, — ответил Рультабий.
– Но в Квадратной башне не нужны привратники! — вскрикнула Эдит, изумлению которой не было предела.
– Кто знает… — возразил без дальнейших объяснений репортер.
Однако он отвел Артура Ранса в сторону и дал ему понять, что необходимо поставить его жену в известность относительно появления Ларсана. Сей факт желательно было скрыть от профессора Станжерсона, а это не представлялось возможным без осознанной поддержки Эдит. Наконец, нужно, чтобы каждый в форте Геркулес был готов ко всему — иначе говоря, ничему бы не удивлялся.
Затем он подвел нас через первый двор к воротам
В то же время он отдал распоряжения слугам замка загородить этот выход досками и старыми сундуками, найденными в башне Садовника. Забаррикадировавшись таким образом, Рультабий уже свободно и громко шутил над этим; Эдит, которую Артур посвятил в суть дела, не говорила больше ничего, втихомолку забавляясь странными гостями, которые превращали ее старинный замок в неприступную крепость из страха перед приближением одного лишь человека!.. Но Эдит не знала этого человека и не пережила тех ужасов, что выпали в недавнем прошлом на долю новоиспеченной госпожи Дарзак в поместье Гландье. Что касается остальных, — и Артур Ранс был в их числе, — они находили вполне естественным и благоразумным, что Рультабий пытался оградить их от чего-то неведомого, невидимого и непонятного, что бродило среди ночи вокруг форта Геркулес!
У ворот башни Садовника Рультабий решил остаться на ночь сам. Отсюда он мог наблюдать и за первым, и за вторым двором. Здесь был важнейший стратегический пункт. Для того чтобы добраться до Дарзаков, нужно было миновать в А папашу Жака, в Н — Рультабия и в К — супругов Бернье, охранявших дверь в Квадратную башню.
Молодой репортер решил, что никто из тех, кого он назначил часовыми, не должен ложиться спать. Когда мы проходили мимо колодца во дворе Карла Смелого, я заметил, что доски, покрывавшие его, были сдвинуты, а на краю стоит ведро с привязанной к нему веревкой. Чтобы узнать, не сообщается ли этот старый колодец с морем, Рультабий зачерпнул из него воды, которая оказалась очень мягкой на вкус — это говорило о том, что она не смешивалась с соленой морской водой.
Госпожа Дарзак прошла вместе с Рультабием несколько шагов, а затем быстро попрощалась с нами и направилась в Квадратную башню. Робер Дарзак по просьбе репортера остался с нами, так же как и Артур Ранс. Последний принес извинения Эдит, дав ей понять, что она должна пойти спать. Та послушалась, напоследок с иронией пожелав спокойной ночи «господину коменданту».
Когда мы остались одни, без дам, Рультабий увлек нас в маленькую, темную и низкую комнатку в Садовой башне, откуда мы могли видеть все, оставаясь сами незамеченными. Здесь Артур Ранс, Робер Дарзак, Рультабий и я в темноте, не зажигая даже фонаря, держали свой первый военный совет. Я не знаю, как иначе назвать это сборище растерянных людей, которые прятались за каменными стенами старого замка, повидавшими столько кровавых битв.
– Здесь мы можем говорить спокойно, — начал Рультабий, — никто нас не услышит, и никто не застанет врасплох. Если кому-нибудь и удастся проникнуть через первые ворота незаметно для папаши Жака, мы сейчас же будем предупреждены об этом с аванпоста, который я установил в центре первого двора за развалинами часовни. Да, я поместил там вашего садовника Маттони, дорогой Ранс. Судя по тому, что мне о нем сказали, на него можно положиться. Что вы думаете на этот счет?
Я с восхищением слушал Рультабия. Эдит была права. Он действительно был нашим комендантом и уже принимал все меры для того, чтобы обеспечить защиту крепости. О да, он был намерен удержать ее любой ценой; он предпочел бы взлететь с нами на воздух, нежели капитулировать. Сколько нужно было иметь смелости, чтобы решиться защищать форт Геркулес от Ларсана!
Мистер Артур Ранс заверил Рультабия, что отвечает за садовника Маттони, и наш молодой друг, уверенный отныне в прочном прикрытии с этой стороны, воспользовался появившимся свободным временем, чтобы объяснить нам положение вещей. Он закурил трубку, торопливо затянулся три или четыре раза и сказал:
– Так вот! Можем ли мы надеяться, что Ларсан, который так дерзко появился под нашими стенами, как бы бравируя и выказывая нам свое презрение, удовольствуется этой платонической манифестацией? Удовольствуется ли он моральным успехом — тем, что внес в наши души смятение, ужас и отчаяние? Исчезнет ли он? Откровенно говоря, я так не думаю. Во-первых, потому что это не в характере Ларсана — ему борьба необходима по натуре, и он не удовольствуется полууспехом, — во-вторых, потому что ничто не вынуждает его исчезнуть! Подумайте сами, ведь мы бессильны против него, мы можем лишь защищаться и только тогда нанести удар, когда он сам того пожелает! Нам неоткуда ждать помощи извне. И он прекрасно это понимает, потому он так смел и спокоен! Кого мы можем позвать на помощь?
– Прокурора, — сказал не совсем уверенно Артур Ранс, прекрасно понимавший, что если Рультабий еще не упомянул о столь очевидном средстве, то на это у него были свои причины.
Рультабий посмотрел на своего собеседника с сожалением, не лишенным упрека, и ответил ледяным тоном, окончательно убедившим Артура Ранса в неуместности его предложения.
– Вы должны понимать, любезный друг, что я не для того спас в Версале Ларсана от французского правосудия, чтобы в Красных Скалах предать его в руки правосудия итальянского.
Мистер Артур Ранс, который, как я уже говорил, не знал о первом браке дочери профессора Станжерсона, не понимал, что мы не можем донести властям о появлении Ларсана, ведь это, в особенности после венчания в церкви Сен-Николя-дю-Шардонне, вызвало бы громкий скандал и ужасную катастрофу. Но после версальского процесса Артур по крайней мере осознавал, что больше всего мы боялись вновь заинтересовать публику, напомнив ей о так называемой «тайне мадемуазель Станжерсон».
В тот вечер он лучше чем когда-либо понял, что Ларсан держит нас в своих руках посредством одной из тех ужасных тайн, от которых зависит честь и жизнь людей.
Артур поклонился Роберу Дарзаку, не говоря больше ни слова; этим поклоном он хотел показать, что готов бороться за дело Матильды, как благородный рыцарь, мало считающийся с причинами битвы, раз он идет на смерть за даму сердца. По крайней мере я так понял его жест, уверенный, что американец, несмотря на свою недавнюю женитьбу, отнюдь не излечился от прежней страсти.
– Нужно во что бы то ни стало отделаться от этого человека, — решительно заявил Дарзак, — заключив с ним мирный договор или убив его! Но прежде всего мы должны сохранять в тайне его появление. В особенности прошу вас от имени моей жены и от себя сделать все возможное, чтобы профессор Станжерсон не узнал, что этот бандит по-прежнему угрожает нам!
– Желание госпожи Дарзак — закон для всех нас, — ответил Рультабий. — Станжерсон ничего не узнает!..
Затем мы перешли к вопросу о размещении слуг и к тому, чего можно было ожидать от каждого из них. К счастью, папаша Жак и Бернье были наполовину посвящены в положение вещей и ничему бы не удивились. Маттони был достаточно предан госпоже Эдит, чтобы повиноваться без рассуждений. Остальные не шли в счет. Правда, оставался еще Уолтер, лакей старого Боба, но он уехал со своим господином в Париж и должен был вернуться вместе с ним только завтра.