Дамы и господа
Шрифт:
— И снова ты прав, ваша рогатость.
— Но скажи мне, маленькая госпожа Ягг, вот ты попала сюда — и неужели надеешься отсюда выбраться?
— Конечно. Ведь у меня есть железо. — Голос нянюшки вдруг стал резким.
— Но откуда, госпожа Ягг? Железо не может проникнуть в мое царство.
— Мое железо проникнет куда угодно.
Нянюшка вытащила руку из кармана фартука и подняла вверх подкову.
Казанунда услышал шарканье чьих-то ног — невидимые эльфы, отталкивая друг друга, ринулись прочь. Зашипел пар — опять кто-то перевернул жаровню с раскаленными
— Убери!
— Вот уйду и уберу, — огрызнулась нянюшка. — А теперь слушай меня. — Она снова заявилась. И беспокоит нас. Вмешайся. Ты должен. Мы не допустим повторения Древней Напасти.
— Я должен? С чего бы это?
— Значит, ты хочешь, чтобы она снова обрела былое могущество?
Фигура фыркнула.
— Вы никогда не будете править миром, — сказала нянюшка. — Слишком много музыки. И слишком много железа.
— Железо ржавеет.
— Но не в головах.
Король фыркнул.
— Тем не менее… даже оно… в один прекрасный день…
— В один прекрасный день, — повторила нянюшка и кивнула. — Ага. Я выпью за это. В один прекрасный день. Кто знает? Может, когда-нибудь, в один прекрасный день… Все на это надеются. Но сегодня — не твой день. Понимаешь? Так что выходи и восстанови равновесие. В противном случае я вот что сделаю. Я сделаю так, чтобы люди раскопали Верзилу железными лопатами. И они меня послушаются, они скажут, почему бы и нет, это ведь обычный курган, а потом всякие волшебники на пенсии да жрецы, которым больше делать нечего, будут ковыряться в этих земляных кучах и писать скучные книги о традициях погребения. Это станет еще одним железным гвоздем в твой гроб. Хотя, честно говоря, мне тебя немножко жаль. Но у меня есть дети, и сейчас они живут нормальной жизнью: не прячутся под лестницей при каждом ударе грома, не выставляют на улицу молоко для эльфов и не торопятся домой, потому что приближается ночь. Поэтому, прежде чем все вернется к старому, я лично позабочусь о том, чтобы тебе рога посшибали.
Слова рассекали воздух.
Рогатый поднялся. А потом еще больше поднялся. Его рога коснулись потолка.
Казанунда открыл от удивления рот.
— Итак, ты меня понял? — спросила нянюшка уже несколько поспокойнее. — Сегодня просто не твой день. Когда-нибудь — быть может. Так что сиди здесь и потей себе, ожидая свое Однажды.
— Я… приму решение.
— Очень хорошо. Ну, мы пошли.
Рогатый посмотрел на Казанунду.
— А ты чего уставился, гном?
Нянюшка Ягг толкнула Казанунду локтем:
— Отвечай же, не заставляй почтенного господина ждать.
Казанунда судорожно сглотнул:
— Чтоб мне провалиться! А ты совсем не такой, как на картинках.
В нескольких милях от Верзилы, в узкой маленькой лощине, отряд эльфов наткнулся на кроличью норку. Она и муравейник неподалеку весьма развлекли их.
Даже у кротких, слепых и немых есть боги.
Кышбо Гонимый, бог всех преследуемых, полз по кустам и проклинал все на
Эльфы сидели на корточках, к нему спиной, и что-то увлеченно рассматривали.
Кышбо Гонимый заполз под куст ежевики, напрягся и прыгнул.
Он сжимал зубы на лодыжке эльфа, пока они не соединились. Эльф завопил и вскочил на ноги.
Кышбо разжал зубы, упал на землю и бросился наутек.
В этом и заключалась его проблема. Он не был создан для борьбы, в нем не было ни унции от хищника. Единственный выход — молниеносная атака и не менее молниеносное бегство.
Но эльфы тоже умеют быстро бегать.
Он перепрыгивал через стволы, отчаянно скользил по кучам листьев, в глазах у него все помутилось, и тем не менее он понимал: эльфы догоняют его, обгоняют, ждут, когда он…
Листья взорвались. Мелкий бог едва успел заметить полную ненависти жуткую зубастую тварь с множеством рук. А потом он увидел двоих взъерошенных людей, один из которых размахивал над головой какой-то железякой.
Кышбо не стал смотреть, что будет дальше. Он проскользнул у твари между ног и помчался дальше, но боевой клич еще долго звучал в его длинных, обвислых ушах:
— Ну конечно, я займусь твоим прыщом! Как мы желаем? Объемом!
Нянюшка Ягг и Казанунда молча прошли к выходу из пещеры и поднялись по ступеням. Наконец они вынырнули на поверхность.
— Ух ты! — выразил свое отношение гном.
— Ага, утечки чувствуются даже здесь, — согласилась нянюшка. — Слишком уж жуткое место.
— Нет, я имел в виду, о боги…
— Он умнее ее. Или ленивей, — сказала нянюшка. — Он предпочтет ждать.
— Но он…
— Для нас они могут выглядеть как угодно, — объяснила нянюшка. — Мы видим ту форму, которую сами им придали.
Она опустила камень на место и отряхнула руки.
— Но с чего ему останавливать ее?
— Ну, в конце концов, он ее муж. И терпеть ее не может. Можно назвать это гражданским браком.
— Но чего именно он будет ждать? — спросил Казанунда, высматривая, нет ли поблизости еще эльфов.
— Ну, понимаешь, — нянюшка небрежно махнула рукой, — он считает, что все это преходяще. Железо, книги и часы, вселенные и все прочее. Настанет день, когда все это закончится, люди посмотрят на закат и увидят его.
Казанунда вдруг обнаружил, что и сам смотрит на закат за курганом. Огромная воображаемая фигура вставала на фоне пламенеющего неба.
— Настанет день, и он вернется, — тихо произнесла нянюшка. — Когда заржавеет даже железо в головах.
Казанунда прищурился. Он всю свою жизнь провел среди представителей разных видов и, разумеется, научился понимать язык тела, особенно выделенный таким крупным шрифтом.
— И, похоже, ты об этом сожалеть не будешь, — сказал он.
— Я? Я не хочу, чтобы они вернулись! Они — не заслуживающие доверия, жестокие и высокомерные паразиты, и нам они совершенно не нужны.