Дань для палача
Шрифт:
«Твою же мать. Саф, прекращай» — это уже мной внутренний голос.
— Отпусти, — вырывается, а сама дышит так часто, смотрит так, что готова прожечь взглядом.
— Вот еще.
— Нахал.
— Я уже говорил, что сегодня ночью ты будешь кричать еще громче, чем тогда? — шепчу в ухо, облизывая мочку. — Пошли, у нас еще дела, а потом домой и в кроватку.
Нет, во мне сейчас точно не желание спасти свою шкуру от зоны, а что-то еще. Не хочу ее отпускать. Куда? Кому? Славке? Чтоб он имел мою крошку? Как подумаю, что эта падаль будет трогать, лапать — шею свернуть хочется
А она теперь моя. Жена — это вам не просто девка, это надо как там, и в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас. Нет, на смерть я не согласен.
В машине лишь успокаиваюсь, Влада отвернулась, скрестила руки на груди, смотрит в сторону. Обидел девочку, обидел, знаю, скотина, паршивец, насильник, но рядом с ней вроде как остываю от дурных мыслей, от желания разорвать всех вокруг, покарать, отомстить. Даже о Маринке-шлюхе не думаю.
— Куда мы едем? Теперь я имею право знать, на правах, так сказать, жены, но учти, это все фикция, своего согласия я не давала, и, насколько я знаю, нужно было где-то поставить подпись.
— Уже была замужем?
— Нет, нет, конечно. Мне девятнадцать. Я если ты не заметил, а ты мог, девственницей была и хотела сохранить ее для мужа.
— Считай, сбылось. Что не так?
— Я не сказала, что «согласна» стать женой.
— Еще успеешь, а так все официально, — кидаю ей на колени паспорт, там на самом деле стоит печать, свежая, еще чернила не высохли, и дата сегодняшняя.
Правда, совсем малыха, девятнадцать, Саф, куда тебе несет? А то что я ее первый мне нравится, первый и последний.
Влада долго рассматривает страницу, потом прячет паспорт в ветровку, надо бы купить ей вещей, а хотя можно заехать к Славке, собрать чемодан. Девочка о чем-то задумалась, наверняка строит план побега, надо отвлечь ее.
— Даже не думай убегать, Минаев гнида та еще, если на тебя положил глаз, он найдет. Я знаю его дольше тебя, было за ним такое, но как-то не замечал или не хотел замечать. И куда будешь бежать? К подружкам? Вычислит вмиг.
И правда, Славка был всегда скрытым, улыбался чаще на острые моменты, каких было в то время нашей дружбы часто. Не агрессировал, это больше я махал кулаками, Сашка Седых разнимал, а вот Славка запоминал все, а потом мстил, тонко, изысканно, но всегда больно.
Девочка какая-то была, да давно, мы только начинали свой путь в крутой бизнес, соседка вроде его, там история странная. Вроде как из окна она шагнула, совсем молодая, соседка рассказывала нам с Седым, пока ждали друга, о том, какой он скотина и как загубил девчонку, а доказать никто ничего не может.
Но все тогда выветрилось из памяти, а надо бы разузнать это дело, копнуть глубже. А уже потом много чего происходил с нами, со мной. Первые взлеты, фарт, лживая любовь.
Помню, как поехали в ресторан. Как сейчас — был конец мая, вечер, теплый такой. Мы за копейки купили фирму, ну как купили — отжали у лохов, хорошую, как говорил Славка, перспективную, не помню уже, какую по счету. В то время такой кураж крыл, все сходило с рук, мы были не просто братки, а бизнесмены — на дорогих тачках, в костюмах, чистые перед законом. Ну
В тот вечер в ресторане весело было, Маринка только дерганая стала как-то резко. Седой много пил, как и я, но меня алкоголь крыл редко, его должно быть много для этого. Был какой-то необъяснимый драйв, хотел утром предложение Маринке сделать, кольца были куплены, даже дом новый, никто о нем не знал.
Было все как в последний раз, эйфория без дури, ее не переношу на дух, хоть и пробовал по глупости, было дело. Я все помню, не по минутам, но ход событий ясен до какого-то момента. Что-то пошло не так, точка невозврата была пройдена, наш разговор на повышенных тонах с Седым, а потом как в дрянном сне — вспышки света, голоса, крики и камера, руки в крови.
— Данил, стой! Машина!
Вместо того, чтоб тормозить, давлю педаль в пол, проскакиваю на скорости светофор, лавируя между КАМАЗом и ПАЗиком. Задумался, словно откинуло в прошлое.
— Тебе осталось угробить нас! Чтоб отскребали с асфальта? Ты этого хочешь?
Торможу на обочине, самого потряхивает, Влада бьет кулаками по плечу, кричит, выплескивая эмоции. Хватаю ее, прижимаю к себе, испугался, вот сейчас реально испугался. На зоне такого не было, за жизнь свою не боялся, как за эту девочку сейчас, что могу угробить.
Что-то дрогнуло внутри, в груди, кольнуло в сердце.
— Все, крошка, не бойся, хорошо все, хорошо, успокойся, — продолжаю прижимать ее к себе, девушка утихает, но чувствую, как ее трясет, глажу по спине. Во мне нет и намека на похоть, лишь желание защитить и успокоить.
Что-то слишком много на сегодня эмоций.
— Ты отпустишь меня?
— Куда?
— Домой, я хочу домой, туда, где жила с мамой.
— Не могу.
— Это из-за Славы и Марины, ты ей так мстишь? Все еще любишь ее?
Глупая какая, разве можно любить того, кто предал?
Теперь смотрит в глаза, такая трогательная, совсем молоденькая, снова щемит в груди, стираю пальцами слезы.
— Я такой страшный?
— Ты опасный, очень.
— Думаешь, я снова трону тебя и сделаю больно?
— Я не уверена.
Когда я успел стать подонком? За те семь лет, что сидел, наверное. Но лучше пусть думают, что я такой, и боятся, чем ждать ножа в спину.
Не отвечаю, завожу мотор, смотрю вперед, надо навестить пару знакомых, тех, что помню по былым временам, но не уверен сейчас в их надежности. А значит, придется действовать самому, но Маринка все еще может пригодиться.
— Сейчас поговоришь с сестренкой, скажешь, чтоб собрала твои вещи, что там у тебя еще, что ты переезжаешь в дом мужа. Мы через пару часов приедем.
Влада молчит, хорошо, что не обзывается больше и не истерит.
— Ты ведь неглупая и все понимаешь, я не отпущу тебя, пока не накажу Минаева, у меня к нему слишком большой долг — длиною в семь лет.
— За что ты сидел?
— Убийство. Я убил человека, — холодно, отрешенно, словно я сам в это верю. Словно только здесь, на свободе, понял, что это я реально воткнул нож в грудь друга, которого знал со школы.