Дань псам. Том 1
Шрифт:
Напротив Шардана Лима, по другую сторону потухающего камина, поглаживая длинными пальцами кладку из древних каменных орудий, стоял Ханут Орр. Он ублажал половину благородных дам Даруджистана, при условии что они замужем или по крайней мере лишены девственности. В нем действительно было это возбуждающее сочетание опасного шарма и владетельного высокомерия, перед которым не могли устоять даже иные благоразумные женщины, хотя прекрасно знали, с каким наслаждением он наблюдает, когда любовницы валяются у него в ногах, моля уделить им хотя бы толику внимания.
По
– Дорогая супруга, – лениво протянул Горлас, – выход на балкон освежил вас?
– Желаете вина? – спросил Шардан Лим, вскинув брови, словно угодить Вазе было для него превыше всего.
Супругу следовало бы оскорбиться на такое неприкрытое проявление похоти по отношению к жене, но Горласу, по всей видимости, было наплевать.
– Нет, благодарю вас, советник Лим. Я просто спустилась пожелать вам спокойной ночи. Горлас, ты еще долго?
Он даже не оторвал глаз от кубка, лишь причмокнул губами, смакуя глоток, и поморщился, найдя послевкусие несколько кислым.
– Нет нужды дожидаться меня.
Ваза невольно бросила взгляд на Шардана. На его лице была веселая ухмылка, мол, уж он-то так просто ее не отпустил бы.
Поддавшись внезапному болезненному порыву, она встретилась с ним глазами и улыбнулась в ответ.
Горлас Видикас, вне всякого сомнения, ничего не заметил, а вот Ханут Орр – напротив, хотя его ухмылка была скорее грубо-презрительной.
Чувствуя себя замаранной, Ваза вскинула голову и удалилась.
В сопровождении служанки она поднялась по широкой лестнице и направилась к себе в спальню.
Когда дверь за ее спиной закрылась, она сбросила накидку и приказала:
– Принеси мои украшения.
– Простите? – переспросила старушка.
Ваза резко развернулась.
– Принеси мои украшения!
Женщина сжалась и спешно пошла выполнять поручение.
– Те, которые старые! – крикнула ей вслед Ваза.
Напоминание о прошлых временах, когда она была еще девочкой и восхищалась дарами, что преподносили в липких от пота ладонях женихи в надежде завоевать ее расположение. Какое тогда перед ней открывалось будущее!
Ваза, сощурившись, посмотрела на свое отражение в зеркале.
Может, еще не все потеряно… И? Что это меняет?
Ее муж добился всего, чего хотел. Они с друзьями – трое дуэлистов, трое суровых мужчин с правом голоса в Совете. Быть одним из трех – только это ему и нужно.
Хорошо, а что тогда нужно ей?
Я тоже этого хочу?… Или нет?
На этот вопрос она ответить не могла.
– Госпожа…
Ваза обернулась.
На потертом туалетном столике были разложены ее девические сокровища. Выглядели они… дешево. Безвкусно. От одного вида этих побрякушек сердце у нее упало.
– Собери их в шкатулку, – сказала Ваза служанке. – Завтра продадим.
Не следовало ему задерживаться в саду. Хозяйка,
Обернувшись, он увидел перед собой дочь вдовы.
Смотреть на нее тоже не следовало.
Девушка была вдвое младше Мурильо, но эта разница уже утратила свой порочный смысл. С обряда взросления прошло года три-четыре, приближался тот возраст, когда отличить двадцатилетнюю от тридцатилетней мужчина больше не в состоянии – а значит, пропадал смысл и в предрассудках.
Наверное, Мурильо выпил лишнего, а потому несколько утратил твердость духа. Прожитые годы, свидетельством которых было все уменьшающееся количество вожделеющих взоров в его сторону, уже не казались таким уж непреодолимым препятствием. Конечно, с возрастом приходит опыт – иными словами, умение выбирать женщин, которые ценят зрелых мужчин. Беда лишь, что очень легко подменить действительное желаемым или, того хуже, – застрять в прошлом. Верно гласит поговорка: всякий мужчина – дуэлист, и даже десяток тысяч ран его ничему не учат.
Однако, встретившись взглядом с Делишей, незамужней дочерью Сефарлы, Мурильо ни о чем этом не думал. Все-таки вино, заключил он позднее. Вино и шум Празднества, сладкий аромат цветов и душный воздух. А еще то, что на девушке не было ничего, кроме тонкой шелковой сорочки. Каштановые волосы подстрижены очень коротко, по последней девичьей моде. Лицо молочно-белое, губы полные, носик с едва заметной горбинкой. Влажные карие глаза раскрыты широко, как у попрошайки, только милостыня ей нужна иного рода.
Вдова по-прежнему храпела, и Мурильо, запоздало ужаснувшись своему спокойствию, исполнил низкий поклон.
– Милая моя, вы очень вовремя. Я, знаете ли, подумывал сопроводить вашу матушку в постель. Как бы это лучше сделать?
Делиша качнула прелестной головкой.
– Не надо ее трогать. Она так спит здесь почти каждую ночь.
Голос у нее был еще молодой, но не тонкий или гнусавый, как у прочих девиц, а потому еще сильнее скрадывал зияющую пропасть в возрасте.
Да, что ни мгновение, то повод для раскаяния!
– Она даже не надеялась, что вы примете ее приглашение, – продолжала Делиша, скинув сандалию и отталкивая ее в сторону изящным пальчиком. – Вы же столь желанны… в смысле, пользуетесь спросом. Особенно в такую ночь.
А девушка умна не по годам, знает, как польстить мужскому самолюбию, уже порядком одряхлевшему и поизносившемуся.
– Но, милая, зачем вы пришли ко мне? Вас наверняка осаждает легион ухажеров…
– И среди них ни одного достойного называться мужчиной.
Мурильо мог поклясться, что услышал, как разбиваются сотни пылких юношеских сердец, как стонут кровати и слетают в сторону пропотевшие одеяла. И все из-за одной презрительно брошенной фразы.