Дань псам. Том 1
Шрифт:
– Выходит, у меня есть повод… для тревоги.
– Господин хочет знать: когда все начнется?
Высший алхимик поглядел на прошитую стопку пергамента, которую Рейк преподнес ему в дар, и кивнул, но отвечать не стал.
– Господин хочет знать: нужна ли тебе его помощь?
Барук скривился.
– Господин хочет знать, – не унималась Карга, – уместнее будет оказать помощь официально или же скрытно?
Нижние боги.
– Господин хочет знать: следует ли уважаемой Карге провести ночь у тебя в гостях, покуда ты готовишься ответить на заданные вопросы?
В окно застучали. Алхимик спешно поднялся и подошел к нему.
– Демон! – завопила Карга, расправляя свои огромные крылья.
– Это мой, – сказал Барук,
– Мастер Барук! – завопил он. – Беглец! Беглец! Беглец!
Мгновение назад алхимику было просто не по себе; теперь его пробрала дрожь – до самых костей. Он медленно закрыл окно и повернулся к Великой воронихе.
– Карга, началось.
– Отвратительное чудовище! – прошипел демон, скаля острые зубы.
– Жирная жаба! – огрызнулась ворониха, тыкая клювом в его сторону.
– Умолкните оба! – гаркнул Барук. – Карга, тебе и вправду придется провести ночь у меня в гостях. Чиллбайс, устройся где-нибудь. Когда понадобишься, я тебя найду – есть еще работа.
Толстый демон показал Карге раздвоенный язык и потопал к камину. Забравшись на тлеющие угли, он сиганул вверх по трубе. Оттуда черными облаками посыпалась сажа.
Карга закашлялась.
– Ну и невоспитанные у тебя слуги, Высший алхимик.
Однако Барук ее уже не слушал. Беглец.
Беглец!
Одно-единственное слово гремело у него в голове, будто храмовый колокол, заглушая прочие звуки, хотя кое-что он все же уловил…
«…союзником верным, разбитым и с лицом окровавленным…»
Глава вторая
Драконья башня факелом возвышалась над Черным Кораллом. Шпиль в юго-восточном углу Нового андийского дворца был сделан из цельного куска базальта и украшен обсидиановой крошкой, которая сверкала даже в нескончаемом сумраке, укрывавшем город. На плоской крыше у основания шпиля свернулся клубком дракон с алой чешуей. Крылья
Среди жителей Черного Коралла – людей, конечно же – до сих пор находились те, кто считал жуткого стража каменным изваянием, созданным руками умельца из числа господ тисте анди. Коннеста Силанна подобное заблуждение горько забавляло. Впрочем, он прекрасно понимал, насколько это вынужденная мера. Ведь одна мысль о том, что за городом и множеством его жителей наблюдает настоящий живой дракон, вызывала подлинный ужас, а доведись людям увидеть голодный блеск в фасеточных глазах Силанны, они тут же с воплями и без оглядки убежали бы из Коралла.
Элейнты умели застывать почти неподвижно и проводить так дни и ночи, даже недели и месяцы, а то и целый год. Коннест Силанн знал об этом, как никто другой.
Когда-то он был могущественным, пусть и старым, чародеем в Семени Луны, теперь же едва справлялся с обязанностями кастеляна в Новом андийском дворце. Он медленно плелся по улице Мечей, огибавшей безлесный парк, который называли Серым холмом. За спиной лежал утопающий в огнях Рыбный квартал, целиком занятый Морским рынком. Народу было столько, что тачки для покупок приходилось оставлять на специальной площадке к северу от Серого холма. Неразберихи добавляли наемные носильщики, которые с самого рассвета сновали между рынком и тачечной стоянкой, нагруженные тюками, и, оставив их, угрями просачивались обратно в толчею. Рынок назывался Морским, потому что преимущественно на нем продавали рыбу, выловленную в водах за пределами Покрова – вечной ночи, нависшей над городом и окрестностями примерно на треть лиги, – хотя на прилавках попадались и бледные гады со светящимися глазами, выловленные в Черноводье.
Коннест Силанн заключил новый договор на доставку трупных угрей на следующей неделе. Судно предыдущего поставщика вместе со всей командой утянуло в пучину нечто слишком крупное для его сетей. Черноводье, увы, не просто погруженный во тьму залив – это подлинный кусок Куральд Галейна, причем наверняка бездонный, и порой поистине жуткие твари выплывали из него в Коралловую бухту, отчего рыбаки были вынуждены перейти с сетей на лески и крючки. К счастью, угри кишели у самой поверхности, куда их загонял страх. К сожалению, вместо угрей очень часто на борт вытягивали коряги.
К югу от Лысого холма, где начинался андийский район, уличных фонарей стало меньше. На улицах, как и всегда, почти никого не было. Никто не сидел на ступеньках перед домом, не стоял за прилавком, зазывая покупателей, не разглядывал прохожих с балкона. Редкие встречные все как один куда-то спешили: шли в гости к приятелю или родне, дабы соблюсти немногочисленные сохранившиеся общественные ритуалы, либо, исполнив долг, возвращались восвояси. Контакты между тисте анди были эфемерны, подобно дыму умирающего костра.
Никто из прохожих не встречался взглядом с Коннестом Силанном, стараясь незаметно проскользнуть мимо. Дело, конечно, не в обыкновенном безразличии, которое уже давно стало привычным, но старику положено быть толстокожим, а есть ли среди тисте анди кто-то старше Силанна? Пожалуй, нет, если не считать Аномандра Драгнипурейка.
Коннест, впрочем, помнил себя юным, пускай и смутно: вот он, молодой, ступает в этот мир, а по бурному ночному небу гуляет гроза. Да, гроза, буря и ледяные брызги на лице… Помню все, как сейчас.
Они смотрели на новый мир. Гнев владыки понемногу сходил на нет, стекал, подобно каплям по лицу. Из рассеченного левого плеча у Драгнипурейка сочилась кровь. И взгляд его был…
Дорога пошла в горку, и Коннест вздохнул – сипло, коротко. По левую руку громоздились развалины старого дворца. Тут и там вздымались остатки стен. Рабочие, которые разбирали завалы, проделали себе несколько тропинок, чтобы выносить уцелевшие камни и куски дерева. Грохот, с каким рушилась эта крепость, до сих пор дрожью отдавался в костях. Он замедлил шаг и оперся рукой о стену. Напор внутри черепа нарастал, от боли Коннест стиснул зубы, аж челюсть хрустнула.