Дань псам
Шрифт:
Кто уснет под такой вот гром?
Так что она вылезла из постели, постанывая от боли в пояснице, взяла одну из тростей и, встав на шаткий стул, застучала в потолок. Голос у нее слишком нежный, тонкий — он ни за что не услышал бы ее воплей. Только палка поможет. Она знала, он ее слышит, но разве от этого легче?
Никогда. Никогда!
Она больше не может. Не может!
Тук тук — шлёп скряб — тук тук — шлёп скряб — она стучала и стучала, руки уже горели огнем, плечи подламывались. Стучала и стучала.
Саборган и точно должен был бы слышать протесты соседки, но увы, он потерялся в собственном мире,
Его Белокурая Императрица вполне реальна. На самом деле она — малый демон, призванный и скованный в старинном доме на окраине района Гадроби. Ей с самого начала была определена узкая задача, ее ограничили узы, наложенные умершей триста лет назад невротичной ведьмой.
Белокурая Императрица была обязана убивать тараканов в этой самой комнате. Назначенный способ за десятки лет претерпел изменения, ибо чары ослабли, позволив чокнутому демону свободу импровизации.
У смертного были большие ступни — самая приятная из его черт — и, танцуя, он закрывал глаза и безмолвно рыдал, так что она могла направлять его ноги на бегающих по запачканному полу тараканов. Большие ступни. Получайте! Хрусть — пятно, хрусть — еще пятно!
В одинокой комнате царило чистое, необузданное счастье, взаимное удовлетворение и сладчайшая любовь (конечно, все это не относилось к терроризируемым тараканам).
Но все порушилось одновременно с домом. Сгнившие балки, доски и толстые слои штукатурки упали на вдову Леббиль, хотя погубил ее не вес строительных материалов, а мгновенный испуг.
Бедный Саборган, выпуская из объятий кричащую Императрицу, почувствовал взрыв боли — трость вонзилась в задний проход, и это оказалось поистине гибельным вторжением. Что до самой Императрицы, ну, после ужасающего мига смятения чары исчезли, позволяя ей вернуться назад, в мир Тараканьих Королей (ладно, ладно, толстячок попросту выдумал это. Простите?) Кто знает, куда она ушла? Единственное, в чем можно быть уверенным — что она танцевала на каждом шагу.
Смутно донесшийся сверху грохот обрушившихся перекрытий неуклюжего дома не был замечен Себой Крафаром, Мастером Гильдии Ассасинов. Он шагал по подземным коридорам, стремясь укрыться в личном логове.
Неужели несчастья никогда не кончатся? Все началось с культа треклятого Раллика Нома; не успела осесть пыль, как они взяли контракт на свору самых злобных и опасных кабатчиков, каких только можно вообразить. А потом?
Он подозревал, что единственный остался в живых. Он оставил арбалетчиков прикрывать отход, и ни один так и не догнал его; пещеры с газом принялись поочередно взрываться, и вот он бежит по крысиным норам тоннелей, кашляя, задыхаясь, протирая горящие глаза.
Все порушено. Развалено. Он уничтожил чертову Гильдию собственными руками.
Придется начинать заново.
Эта мысль мгновенно утешила его. Да, он вылепит всё сам. Никакого наследства. Даже философия новая.
Какие…
Он наконец ввалился в контору, оперся руками о поцарапанную столешницу. И нахмурился, видя, что документы беспорядочно разбросаны по столу и полу. Что такое?..
— Мастер Крафар?
Звук голоса заставил его развернуться.
Женщина стояла, прижавшись спиной к дверному косяку. Заряженный самострел около левой ноги — стрела уперлась в глиняный пол. Руки скрещены на груди.
Себа скривился: — Кто ты такая, во имя Худа?
— Не узнаешь? Как неосторожно. Я Дымка. Одна из хозяек «К’рула».
— Тот контракт разорван — мы покончили с вами. Больше…
— Мне плевать. Всё просто: мне нужно имя. Того, кто предложил контракт. Можешь сказать добровольно, и я уйду, и ты никогда меня больше не увидишь. Конец всем бедам. Гильдия избавлена от вычитания. Считай это подарком. Ну, пришло время заслужить подарок.
Он смотрел на нее, взвешивая шансы. Особо опасной не выглядит. Времени подхватить самострел не будет — два быстрых шага и уже перед ней. А два ножа — в ее кишках. Потом он пошлет записочку Скромному Малому: одну прикончили — сколько там остается? Двое? Трое? До сих пор ему платили исправно, а деньги на новую Гильдию ох как понадобятся.
И он атаковал.
Себа не был уверен, что же случилось потом. Он выхватил ножи, она прямо перед ним — и тут локоть ударяет в лицо, разбивая нос и ослепляя болью. Оба выпада, которыми он пытался ее достать — один в мягкую точку под ложечкой, другой в низ живота — не достигли цели. Клинок застрял в стене, у косяка, на которую она только что опиралась.
Удар в лицо заставил колени подогнуться, но лишь на миг — Себа был здоровенным как бык, опытным бойцом. От ран нужно отмахнуться и продолжить драку; так что он пригнулся и резанул ножом сверху вниз, желая выпотрошить сучку.
Что-то коснулось руки — и клинок выскользнул. Хрустнули кости. Он отшатнулся, вытянул второй нож из стены и бешено замахал перед собой, вынуждая ее отступить. Она поймала руку; большой палец, словно гвоздь, впился в точку на ладони. Нож выпал из лишившихся силы пальцев. Затем она захватил руку, согнула в локте, вынуждая его наклониться.
Навстречу женскому колену.
Уже сломанный нос хрустнул снова, еще больнее. От такого быстро не оправишься. Он упал на спину. В голове не осталось ни мыслей, ни воли. Инстинкт заставил его перекатиться к ножкам стола. Он еще смог встать…
Стрела ударила в правый бок над бедром, едва — едва разминулась с драгоценностью и с хлюпаньем вошла в живот.
Себа Крафар снова упал, жалкой кучей свернувшись у стола.
Сквозь слезы поглядел на женщину.
Малазанка, да. Она была из Сжигателей. Обычно он закатывал глаза при этом слове. «Сжигатели? И что? Еще одна дутая слава». Себа — ассасин. Родич Тало Крафара, человек — гора…
Словивший стрелу. Убитый, словно кабан в кустах.
Она подошла, встала над ним. — Глупо, Крафар. Вот ты лежишь с разбитой рожей и стрелой в брюхе. Думаю, кровь течет из печени. Честно говоря, удивлена, что ты еще не помер. Но тебе повезло. — Она склонилась, показывая небольшой флакон. — Я волью это в рану — когда выдерну стрелу и если ты при этом не откинешься. Ну, тогда все шансы, что будешь жить. Но стоит ли, Крафар? Стоит ли спасать задницу дураку?