Дань псам
Шрифт:
Едва Верховная Жрица — вышедшая из-за занавеса словно женщина, прерванная в разгар любовной игры, с натертым мужской щетиной подбородком, вздутыми губками, выскочившими из выреза грудями и взволновавшимися изгибами бледной плоти — погрузилась по щиколотки в гущу клубящегося, черного, полного яда и злобы ковра, как начала бешено плясать; но даже Могора впала в ступор от неожиданности и не решилась вонзить поросль зубов в столь сладкое мясо. А бхок’аралы набросились, загребая в лапы сочных пауков и хрусть — хрусть их челюстями, и если бы пауки
Мул с Магом прогрохотали по колоннаде и выбили вторую пару дверей, выскочив в унылую аллею, где нашли укрытие многие беженцы, рассеявшиеся при виде ужасных выходцев, а особенно при виде тучи спешащих за ними бхок’аралов.
А теперь со скоростью сгорающих мошек понесемся через город, назад к волу, который едва бредет, изнемогая от утомления и сердцебиения — его загнала бешеная телега или кто там прицепился сзади, а впереди он видит приближающуюся груду развалин какого-то громадного здания…
Даже вообразить трудно степень разрушений, устроенных в городе Гончими Тени. Едва развалив ворота, Барен метнулся на запад, преследуя Бледа: белый как кость зверь оторвался от стаи, явно замыслив совершить что-то неподобающее в другой части устрашенного Даруджистана.
Блед не знал, что его уход заметили. Навстречу ему попались более десятка стражников, вышедших на середину улицы. Чудовищный зверь прыгнул в середину группы, обнажив острые клыки. Доспехи вминались, конечности отрывались, оружие взлетало в воздух. Крики вознеслись над водоворотом истребления.
Едва Блед сплющил челюстями голову последнего стражника, Барен налетел на него словно лавина. Грохот столкновения казался громом — или звоном колоколов, которым уподобились мощные грудные клетки; Блед отлетел в сторону, да и нападавший ударился о стену соседнего большого здания.
Двери, прочные и широкие, вмяло внутрь. Осколки камня поразили троих людей, имевших несчастье стоять в передней комнате. Обрамлявшие дверь громадные каменные блоки осыпались, ударяясь друг о дружку словно игральные кости, и раздавили одного из раненых — он даже вскрикнуть не успел. Двое других, покрытые кровью и ссадинами, были прижаты к стене массивным столом. Через несколько мгновений они умерли — внутренние органы и кости превратились буквально в месиво.
Сцепившиеся псы, рыча и кусаясь, разбили столешницу; нижняя часть стола полетела в потолок, уже начавший проседать. Балки и колонны жутко затрещали, и весь дом обрушился, отчего новые вопли прорезали пыль. Но быстро заглохли.
Задняя стена упала под ударом зверей, за ней показался коридор с рядами зарешеченных дверей, а также еще двое стражников — они пытались сбежать в дальний конец, но потолок рушился и здесь, замки ломались, железные прутья выпадали из каменных креплений. Заключенные исчезли под грудами расщепленных деревяшек, штукатурки и кирпича.
Блед попятился под очередным натиском Барена — и ввалился
Одинокий заключенный встал на ноги и хотел побежать следом за Псами…
… но не успел, потолок камеры упал ему на голову.
На улице Бледу удалось сомкнуть челюсти на плече Барена; резкий рывок послал зверя кувыркаться в воздухе. Он врезался в стену, повалившуюся под солидным весом Барена.
В первой камере кусок оштукатуренного потолка поднялся, под ним была спина заключенного. Он, покрытый кровью, синяками и порезами, все-таки сумел выбраться наружу.
Блед расслышал его кряхтенье и стоны, уловил шорох — и развернулся, сверкая глазами.
А Баратол замер, не успев освободить ноги, глядя в адские очи и понимая: это последнее зрелище его жизни.
Блед подобрал ноги, готовясь напасть. Запачканные, порванные губы поползли, обнажая длинные клыки… он прыгнул…
Но какая-то фигура оказалась на пути, ударила в плечо так сильно, что животное кувыркнулось в полете.
Баратол упал на спину — или скорее, на бок, как сумел — и тотчас же забрызганная алым голова Гончей врезалась в россыпь камней. За головой последовало тело.
Встав с земли, Чаур поглядел на Баратола, радостно улыбаясь кровавым ртом и поднимая взятую в кузнице громадную секиру — любимое оружие Баратола. Когда Блед вылез из завала, Чаур бросил секиру в сторону Баратола, а сам подхватил каменную глыбу.
Баратол завопил, отчаянно пытаясь сбросить с ног кусок стены, а белый Пес с рычанием развернулся к Чауру. В глазах плескалась раскаленная ярость.
Барен выкарабкался из мусора дальше по улице, но подоспеть вовремя никак не мог. Не повезло Чауру.
Дергая ногами, забыв о телесной боли, Баратол сражался с завалом.
Чаур метнул камень, как только зверь бросился в атаку.
Угодив прямо в нос.
Мучительный визг… инерция вынесла Пса на Чаура, послав того лететь вдоль улицы. Он ударился о стену, упал на грязную мостовую и больше не шевелился.
Баратол вытащил ноги, оставляя след крови и кусков кожи. Перекатился на живот, схватил секиру и тяжело поднялся на ноги.
Голова Бледа повернулась.
Баратол встал посередине улицы.
Белый Пес оглянулся, зарычал и сбежал. Через мгновение мимо кузнеца промчался Барен.
Баратол зашатался на неверных ногах. С трудом сделал вдох, другой… поглядел туда, где лежало неподвижное тело. Всхлипнув, заставил себя брести в том направлении.
Потоп заливал странные места в мозге, именовавшие себя Чауром, и одно за другим эти места тонули. Одна за другой гасли искры, не разгораясь вновь. Его обычная бессознательность становилась чем-то более глубоким — защитным забвением, спрятавшим от Чаура тот факт, что он умирал.