Дань с жемчужных островов
Шрифт:
Проснувшись на рассвете, жених и невеста встретились в центре селения, на круглой площади, где были установлены высокие деревянные идолы, посвященные многочисленным богам вартулов. Туда же пришли ближайшая подруга Барумы, Сакумла, и Урихар, которому Сальбо оказал великую честь, пригласив в качестве близкого друга. Сакумла и Урихар опустились на колени возле идола Мооля — бога семьи, плодородия и долголетия. Сальбо положил на белый камень (камни разных цветов стояли возле каждого идола) молодую антилопу, которую сам накануне поймал специально для жертвоприношения, резким, точным ударом рассек ей грудь и одним движением вырвал сердце. Барума приняла сердце из рук возлюбленного
— Благодарю тебя, Мооль, за то, что ты принял жертву и благословил нашу семью, — почтительно поклонившись, произнесла Барума, а вслед за ней повторил эти слова и Сальбо.
После этого Сакумла и Урихар поднялись на ноги, подхватили антилопу и отнесли ее в дом Барумы, где со вчерашнего дня женщины готовили свадебное угощение. Жертвенное животное должно было стать главным блюдом на пиршестве. Благословение Мооля сделало мясо почти священным. Вартулы верили, что оно продлит жизнь всем отведавшим его.
После жертвоприношения Сакумла и Урихар, взяв новые одежды Для жениха и невесты, направились к реке, где молодые должны были тщательно омыть тела друг друга. Сначала шемита смущало то, что ему приходилось смотреть на совершенно обнаженные тела Сальбо и Барумы, но это было необходимой частью ритуала — наблюдать, чтобы жених и невеста смыли с себя пыль, принадлежавшую старой, холостой, жизни.
Вернувшись в селение, Сальбо и Барума направились к дому вождя, причем Сальбо остался с Кидого, а Барума уединилась с его женой. Что там происходило, Урихар не знал, ибо они с Сакумлой пошли в дом невесты, чтобы оповестить собравшихся там гостей о скором прибытии главных действующих лиц обряда.
Они появились не скоро, но по их сияющим лицам все поняли, что Кидого согласился на их брак, и теперь они стали в глазах соплеменников мужем и женой. Едва Сальбо и Барума ступили на порог, как начался большой свадебный пир. Чего только не было на столах! Жареное и вареное мясо, печеная рыба, душистые медовые лепешки, щедро приправленные разнообразными травами, всевозможные плоды, названия многих из которых Урихар даже не знал. Но больше всего ему понравилось удивительное вино, которое вартулы делали из меда, воды и корня низкорослого дерева с тонкими серо-зелеными листьями, выращиваемого специально для приготовления напитков. Он так часто заглядывал в стоявшую перед ним кружку, что танцы, которые начались после угощения, видел весьма смутно. И напрасно, потому что это было достойное внимания зрелище.
Перед домом Барумы поставили два больших барабана, сделанных из полого дерева. Два музыканта взяли в руки дни иные палки с набалдашниками из застывшей смолы и начали медленно и очень ритмично бить по барабанам, извлекая из них низкие, гулкие звуки. Через какое-то время (к ним присоединились еще три музыканта с маленькими барабанчиками, по которым они стучали руками. Весьма своеобразную мелодию подхватили две женщины с дудочками из тростника.
Едва зазвучали дудочки, как в большой круг собрались танцоры, притоптывающие в такт мелодии и хлопающие в ладоши. В середину круга вышли двое. Один держал в руках пучок тростниковых стеблей и изредка, когда большой барабан ударял особенно громко, вскидывал руки над головой. Второй танцор присел на корточки и так же такт хлопал по земле деревяшкой, зажатой в ладони. Мелко мелко забили маленькие барабаны, и тот, кто держал в руках тростник, начал бросать стебли в сидящего на корточках, а он должен был отбивать их деревяшкой, выказывая при этом необыкновенную ловкость. Когда стебли
Вартулы еще долго веселились. Танцы сменяли друг Друга, звучали песни, гости то и дело возвращались к еде и нитью, но Урихар уже не пировал со всеми. Он спал, положив щеку на недоеденный кусок печени жертвенной антилопы, и ему снился родной Асгалун, казавшийся немыслимо далеким и от этого еще более прекрасным.
Отшумел праздник, который длился три дня, и молодожены зажили мирно и счастливо. Урихар смотрел, какой радостью светятся глаза друга, и решил, что мелькнувшая у него мысль присмотреть невесту и обзавестись семьей не так уж плоха. Пока он предавался размышлениям, дни шли, складываясь в месяцы, а когда миновал положенный срок, Барума разрешилась очаровательной крохотной девочкой. Вот тут-то и случилось то, что заставило шемита усомниться в своем желании остаться в вартулами до конца своих дней. Он мечтал, если женится, иметь не меньше пяти детей и понял, что увиденного ему столько раз не вынести.
В тот памятный день Урихар проснулся от радостных воплей, доносившихся из дома, где жили Сальбо с Барумой. Поспешно одевшись, он побежал на крики и увидел стоявшего на пороге друга с крошечным, отчаянно орущим ребенком на руках. Сальбо протягивал свою новорожденную дочь навстречу солнцу, словно спешил показать ее всему миру.
— Мооль милостив к моему дому! — выкрикивал счастливый отец. — Наш первенец — девочка! Вартулы, ликуйте вместе со мной.
В племени вартулов, где род велся по материнской линии, рождение девочек всячески приветствовалось, а уж если первенцем оказывалась девочка, это вообще считалось знаком особого расположения богов.
Зная, что на его родине женщины после рождения ребенка какое-то время болеют, Урихар несказанно удивился, когда на пороге рядом с мужем возникла Барума. Она приветливо кивнула шемиту и быстрым шагом направилась прочь от дома.
— Барума! — воскликнул Урихар. — Куда ты?
— Как куда? — удивленно переспросила женщина, — Разве ты не знаешь, что настала пора собирать плоды? Корзины уже заготовлены, и сегодня все женщины будут заняты сбором.
— А ребенок?.. — начал было шемит, но, увидев, как высоко поползли вверх тонкие брови Барумы, махнул рукой, подумав при этом, что, наверное, никогда не изучит всех обычаев этого племени.
Повернувшись к дому, где только что стоял Сальбо, Урихар не увидел друга и решил войти внутрь и побеседовать с ним. К его великому удивлению, молодой отец лежал на широкой плетеной постели, возле которой на стоявших пирамидой подпорках висела колыбель с младенцем, и тихо постанывал.
— Сальбо, друг мой, что случилось? — всполошился Урихар, всего несколько минут назад видевший друга в минном здравии.
— Нашей девочке всего несколько часов, — слабым го-носом ответил Сальбо, — и неудивительно, что я слегка нездоров.
— Ты?! — подпрыгнул шемит. — А ты тут при чем?!
— Как это при чем? — обиделся вартул. — Я отец.
— Не знаю, как ты, — пожал плечами Урихар, — а я всегда считал, что болеть должна женщина.
— Женщине что, — простонал Сальбо, — Она родила и может приступать к нормальной жизни.
Решив больше не задавать вопросов, чтобы ответы вовсе не свели его с ума, шемит поболтал с другом о всякой всячине и поспешил откланяться. Однако дальнейшие события изумляли его все больше и больше, хотя ему когда-то казалось, что, пожив среди вартулов, он навсегда утерял способность удивляться чему бы то ни было.