Данэя
Шрифт:
В том, что они здесь, – немалая заслуга Лала. Его рассказ о графиках разностей простых чисел в день их первой встречи явился толчком, приведшим к завершению более чем столетней работы – созданию теории гиперструктур, переместившей основные понятия подобно сегодняшнему переносу. И благодаря этому они сейчас здесь. Ему удалось сделать это: Дан не гордился, он только был доволен.
Мысль его вернулась к Лалу. Сколько лет прошло с тех пор? Немало. Столько пережито вместе, столько переговорено. И всё же Лал часто о чем-то думает, но не говорит, умалчивает.
Эя появилась в дверях рубки, прервав его размышления.
– Дан, я уже отдохнула. Иди, поспи.
– Не хочу, спасибо.
– Иди, я, всё равно, больше спать не буду.
– Да я тоже не засну.
– Тогда я посижу с тобой. Или ты хочешь побыть один?
– Нет: посиди. Лал спит?
– Нет, конечно. – Лал стоял в двери со щенком на руках. – Всё равно не уснуть. Давайте ужинать?
– У тебя гипераппетит?
– Отнюдь: только желание отметить наш перенос. Ставлю на голосование.
– За.
– За!
– Отлично: устроим торжественный ужин с праздничной сервировкой.
Они перешли в сад-салон. Робот прикатил туда столик с небольшим количеством закусок: есть им, в общем-то, и не хотелось. Только отпраздновать событие. Хотя и без вина – космос есть космос, и нарушать запрет никому не приходило в голову: в кубки налили душистый тонизирующий нектар.
– Дан, первый тост за тобой.
– Что ж, ладно. Я поднимаю кубок за вас, прекрасные мои, за достижение цели и за Землю-2! Теперь ты, Лал.
– Уступаю очередь Эе.
– Я пью за зеленую планету и кислород, которым можно будет дышать! За Дана, сотворившего чудо, и за честь и счастье быть с вами!
– Ну вот! Произошло такое событие: люди в полном своем естестве, с руками-ногами, а не полуискусственные киборги, перенеслись за считанные часы за сотни парсек[6]. Это же, действительно, – чудо! Эя правильно сказала. Но так мало. А Дан ещё меньше. Говорите ещё! Самые пышные выражения сегодня не будут высокопарными.
– Тогда скажи ты, младший брат: всё равно, лучше тебя никто не скажет.
– Ты не совсем прав: об этом уже были сказаны прекрасные слова – и не мной. Я их сейчас напомню. – Он быстро нашел нужное в своем архиве, включил воспроизведение. На экране появился Дан в яркой праздничной одежде, произносящий речь в день прихода сообщения об открытии Земли-2. Когда экран погас, Лал повторил его последние слова: – “И может быть, идя к цели, мы откроем нечто хорошее в себе самих – новое, ещё неизвестное. Или вспомним что-то, что растеряли раньше на пути нашего развития”. Пью за эти великие слова и за прекрасный смысл их!
– По-моему, ты что-то не договариваешь, младший брат.
– Ты прав, Дан! Я скажу. Но не сегодня. Лучше сыграй нам. Что-нибудь старинное.
Дан играл сонаты Бетховена. Неукротимая мощь музыки как никогда подходила к их настроению, взволнованности. Закончил он исполнением “К Элизе”– глядя на Эю.
“Прекрасно, Дан! Прекрасно, мой старший брат. Ты сможешь – ты поймешь всё!” – думал Лал, глядя на Дана повлажневшими глазами. Эта вещь, в которой звучала трогательная нежность, сегодня совершенно потрясла его.
– Идите отдыхать, сказал он, – сказал он. – Я останусь на вахте.
– Спасибо, брат. Пойдем, – сказал Дан, протягивая Эе руку. – Спокойной тебе вахты!
– Чудесной вам ночи! – Лал проводил их взглядом. Эя будет с Даном: он заслужил это сегодня. А ему, Лалу, совершенно необходимо побыть сейчас одному.
... Через три месяца они будут у цели. Всего три месяца. Потом неизвестно, как сложится обстановка, как пройдет разведка, как встретит их планета, – и многое другое. Сейчас они относительно свободны: могут работать не больше, чем хотят.
Пока – всё идет неплохо: необходимая подготовка проведена. Они жадно впитывали всё, что он говорил: социальные темы по настоящему интересуют их. Пора ознакомить их и с выводами. Будет, конечно, не просто. Но они поймут, они не смогут не понять: как Дан сегодня исполнял “К Элизе”! Какая нежность, сердечность, доброта, какая человечность были в его исполнении, в неслучайном выборе этой пьесы. Без этого всего понять его, Лала, нельзя, – но имея, не понять будет невозможно.
Щенок мокрым теплым носом ткнулся ему в руку; потом, поставив передние лапы на колени, поднял морду и стал вопросительно смотреть в глаза. Лал забрал щенка на руки, погладил.
Пора. Как раз! Дан уже явно кое о чем начинает догадываться: “По-моему, ты что-то не договариваешь, младший брат”. А его неожиданная злость и непривычная для современного языка грубость выражений, когда он говорил об употреблении в пищу мяса неполноценных. Грубость, обрадовавшая Лала не меньше, чем она шокировала Эю.
А Эя беспокоила Лала больше всего, ибо главная роль в его плане отводилась именно ей.
12
Когда стрелка часов подошла к сектору “утро”, в рубке появился Дан, чтобы сменить Лала. Сказал, что неплохо бы устроить праздничный день; Эя тоже так думает. А Лал?
Не против, – но тогда лучше сразу идти париться: поспит он после бани.
В парилке было жарко – пожалуй, более чем обычно. Мысль Лала заскользила по цепочке. Жара. Экватор. Африка. Негры. Потом: негры-рабы. Америка, южные штаты. Дядя Том! Стоп!!!
“Хижина дяди Тома” американской писательницы-аболиционистки Гарриет Бичер-Стоу. Книга, невероятно потрясшая его в детстве. Так! С нее он и начнет. В ней есть всё: рабство, насилие, торговля людьми, – и материнская любовь.
Он спросил Дана и Эю, помнят ли они эту книгу, входившую в программу гимназии, когда они, закутавшись в простыни, уселись на диванах.