Даниил Галицкий
Шрифт:
Словно очнувшись ото сна, Даниил снова посмотрел вокруг.
— Ты здесь, Теодосий? Иди, я один побуду…
Теодосий спустился по ступенькам и вышел во двор.
Возле дома, где жила княжеская стража, его догнал знакомый дружинник.
— Где ты ходишь? Я с ног сбился, всюду тебя разыскиваю. Едем ко мне, гости из Галича приехали.
— Какие гости?
— Идем скорее. Брат мой приехал, и люди с ним — коломыйскую соль привезли на княжий двор.
— Яромир приехал? Бежим быстрее! Он мне что отец родной. Если б не спрятал меня в своей хате, так челядники Судислава голову мне отрубили бы.
Друзья
Теодосий вихрем влетел в дверь и остановился на пороге, закрыв глаза. На дворе сияло солнце, а в доме была полутьма — солнечный свет едва пробивался сквозь бараньи и свиные пузыри в окнах.
— Ну и темень! — воскликнул Теодосий. — А где же Яромир?
Из-за стола вышел высокий бородач в длинной белой рубахе.
— А поди-ка сюда! Ругать всех вас буду. Как выехали из Галича, так и не вспоминаете о нас.
— А почто теперь в Галич ездить? Теперь венгерский король забыл туда дорогу — не с кем встречаться. А мед пить я всюду могу! — захохотал Теодосий, обнимая Яромира.
— Отпусти меня, медведь ты мохнатый! Задушишь! Отпусти! — просил Яромир. — Ты все такой же веселый!
— Некогда плакать, Яромир, да и слез нет. Сухие глаза — как камень на солнце. А у вас там и теперь мед сладкий? — спросил Теодосий, усаживаясь.
— Мед сладкий, да жизнь горькая, — тихо промолвил смерд, сидевший рядом с Теодосием.
Его сосед испуганно толкнул смерда в бок, кивая в сторону Теодосия, Яромир заметил это и махнул рукой.
— Не бойтесь, при Теодосии можно обо всем говорить, он не будет наушничать боярам. А про горькую жизнь верное слово сказал Горослав. Тяжело жить на свете. Закупом стал Горослав.
Горослав оглянулся на окно и, наклонившись к Теодосию, прошептал:
— Брат у меня есть, тоже закуп. Теперь боярин его и домой не пускает со своего подворья. Днем и ночью у боярских коней. А дома дети малые.
— Чтоб этим боярам костью подавиться! — буркнул Яромир.
— Да где эта кость? — спросил Теодосий.
— Будет время, — ответил ему Яромир, — кость найдется. Видел я, как вешали князей Игоревичей, Все закупы радовались. И Владиславу голову отсекли… Всех бы бояр в одну кучу!
— А тогда что? — спросил Теодосий, лукаво прищурив глаза.
— В яму всех!.. Дань тянут, как шкуру с живого человека.
— Может, пойти князю рассказать все? — встал с лавки Теодосий.
— Э, брось! — ответил Яромир. — Думаешь, князь сам пойдет дань собирать? Ну, других бояр пошлет, а они все одним миром мазаны. «Пойду к князю»! — передразнил он Теодосия. — Пойди! Так он тебе и поможет!
— Бояре не лучше татар, — показал
Теодосий смотрел на Горослава и качал головой.
— Садись, Горослав, к столу, — предложил Теодосий, — по корцу меда выпьем. А еще скажу: попадется тебе боярин на охоте, так ты и сдирай с него шкуру. Он ведь все едино не родственник тебе и не приятель.
— Это ты верно молвил, Теодосий. А то: «Пойду к князю»! Выпей корец, и на душе легче станет, — добавил Яро-мир.
Даниил вошел в гридницу с братом Васильком, когда бояре были уже в сборе. Видно, что-то важное скажет князь Даниил, раз Василько из Владимира в Холм прибыл. Открылась дверь, и вошел Лев — он только что приехал из Львова. Лев подошел к отцу и поклонился.
— Садись поближе, — указал Даниил на скамью. — Нет только тысячника Любосвета из Берестья.
В гриднице воцарилась тишина. Даниилу скоро пятьдесят пять лет — не такой уж и старый, да одышка мучает. На ногах держится, как двадцатилетний юноша, а дышать тяжело. Сегодня он одет в красный кафтан, шитый серебром, у пояса меч, подаренный Мстиславом Удалым, черные глаза молодо горят.
— Собрал я вас для того, чтобы сказать: был у меня гонец от князя Александра Невского. Князь передал мне, что татары собираются в поход на Волынь. Сила у них великая, но их войско разбросано по нашей земле. Не хотят они всю орду скликать, ибо тогда некому дань будет собирать с тех земель, где не будет татарского войска. Да и боятся они: уйдут, а там русское войско соберется. А в одном месте ударить могут. Нам же пришла пора свою силу показать. Пусть не думают, что напугали нас. Далеко не пойдем — погоняем татар по Случи и Тетереву, а может, и до Киева дойдем. Батыя уже нет… — Даниил замолк и добавил: — Подох, пес шелудивый. Туда ему и дорога, проклятому!
Лев вскочил с места.
— Давно жду я похода! Дружина моя готова.
Даниил, словно и не слышал, продолжал:
— Там, на Случи и Тетереве, в оселищах татарские тысячи хозяйничают. Прогнать их надобно.
Бояре загудели. Тысячник Демьян что-то горячо говорил Андрею-дворскому. Семен Олуевич подошел к Даниилу:
— Стар я уже стал, а то бы пошел с тобой, как когда-то на Калку ходили.
— Сиди, Семен. Ты учил меня когда-то молодого. Та наука на всю жизнь запомнилась. А теперь я и сам вижу, какие мы совершали ошибки тогда. И князь Мстислав говорил мне потом в Галиче, что зря на Калке вырвался вперед, не ждал князей. Да и князья слушать его не хотели, каждый был сам по себе.
Семен Олуевич стоял, склонив голову под тяжестью воспоминаний.
— Да, Данило, жизнь учит нас! — вздохнул он. — Эх, если бы еще одну жизнь прожить, если бы молодость вернулась, не были бы мы такими глупыми!
Даниил поднял руку.
— Через пять дней начнем поход. В воскресенье выступаем из Холма. Князь Василько ведет свою дружину из Владимира. Галичане во Львове собираются — их поведет княжич Лев. А в Берестье Любосвет к князю Васильку присоединится.
Когда стали расходиться, Демьян подошел к Даниилу и смущенно попросил: