Даниил Галицкий
Шрифт:
Он порывисто встал и исчез за занавеской бокового выхода. Монах попятился к двери, не переставая кланяться. Прием посла окончился.
Татары притихли. Бурундай, сменивший Куремсу, отступил к Днепру, разорив польские оселища и города. Болеслав Краковский принял предложение Даниила встретиться с ним.
…Стремя в стремя с отцом ехал Лев, готовый в любой миг поддержать его. С другой стороны ехал брат Шварно. Лев просил отца не отправляться в дальний путь, но Даниил и слушать не хотел. Выезжая из
— Пускай бабы в возке ездят.
Даниил силится крепко держаться в стременах, но клонится вперед, руками опирается на седло. Понимая немой взгляд Шварна, Лев обратился к отцу:
— Далеко еще ехать. Садись в возок.
Даниил молчал. Вся дружина смотрит на него. Скажут — старый князь уже не в силах сидеть на коне.
Шварно подъехал ко Льву.
— Сам отец не попросит.
Лев подал дружиннику знак рукой. Возок выехал вперед. Лев сошел с коня и подошел к отцу.
— Отдохнуть тебе надобно, — шепчет Лев и берет отца за руку.
Даниил бросил поводья и, не поднимая головы, начал слезать. Только промолвил: «Ехать!» — и, поддерживаемый сыновьями, взобрался в возок.
Возок сделан так, что и сидеть в нем можно, и лечь, как в постели, на мягких шкурах.
Впервые ехал Даниил перед войском не на коне. Но дома не хотел оставаться. Раз уже договорился с Болеславом — надо ехать.
Колеса возка подпрыгивали по замерзшей дороге, возок качало. Но все же здесь легче, чем в седле. Даниил вытянул ноги. Снял шелом — на голове остался меховой подшлемник — и уронил голову на подушки. Был сердит. Проклятая болезнь! «Ужели не сяду больше на коня? А без коня уж не воин. С татарами бы еще нужно было встретиться. От князя Александра снова радостная весть пришла — в Суздале и Ростове татар прогнали».
В возке тепло. Кажется Даниилу, что это не возок, а светлица и над ним склонилась Анна, а возле нее стоит князь Мстислав. Откуда они? Анна зовет. Но это не ее голос. Он раскрывает глаза. Дверцы возка открыты, и над ним улыбающиеся лица Льва и Василька.
— Княже Данило! — будит его Василько. — Уже в Тернаве мы.
— В Тернаве? — очнулся Даниил и подумал: «Как же так? Ведь я хотел лишь отдохнуть в возке. Почему не разбудили раньше?»
Лев помогает встать. Солнце слепит глаза. Даниил быстро закрывает их ладонью, слезы ручейками бегут по щекам. Лев замечает смущение отца, дает ему шелковый платок и шепчет на ухо:
— Князь Болеслав сейчас придет.
Даниил вытирает глаза. Ему трудно смотреть — белым снежным ковром покрыта земля, и это сияние режет глаза. Не видит Даниил, что князь Болеслав уже приближается.
А польский князь удивленно останавливается. Ужели это князь Даниил? Лицо его высохло, борода всклокочена, плечи согнулись. Лев и Василько заметили сочувственную улыбку Болеслава и поморщились от горькой обиды. А Даниил, вытерев глаза, расправил плечи, и в глазах его засверкал всем знакомый огонек. Болезнь не поборола горячего сердца. Улыбнувшись,
— А ты все цветешь? — засмеялся Даниил. Зычный голос его никак не вязался с согнутой болезнью фигурой.
Болеслав промолчал. Князья шли к терему, польские и русские дружинники расступались перед ними. Лев не узнавал отца — он словно стал моложе после отдыха. В низенькой светлице гремел голос Даниила.
— Кто же у кого в гостях? — лукаво подмигивая Васильку, спрашивал он у Болеслава. — И ты сюда, и мы сюда приехали. Кто же будет медом угощать?
— Первым угощать будет тот, кто скорее к столу принесет. — Лев кивнул слуге, и на столе мгновенно появились жбаны с медом.
Болеслав не догадался этого сделать, хоть и прибыл сюда раньше. За столом рассаживались польские и русские князья. На почетном месте — Даниил и Болеслав.
— Первую чашу — за нашу встречу, — поднялся Даниил.
За ним вскочили все. Крепкий мед ударил в голову, и Даниил раскраснелся.
— А прошу я тебя, Болеслав, и вас, князья, соседи наши, — кивнул Даниил князьям польским, — чтоб подумали про землю свою и нашу. Виновен я, что не оказал вам помощи против Бурундая, но и вы виновны. Не как соседи с соседями живем. А оттого и худо.
— Худо, — искренне подтвердил Болеслав.
— Забыли, что вместе быть должны. А Бурундаю того только и нужно было. Сандомир ваш разрушил и сжег.
— Что, княже Даниил, хочешь ты предложить? — спросил Болеслав. — Слушаю тебя, как старшего.
— Молвить хочу, чтобы мир между нами был. Мы же с давних пор братья. Кровь у нас течет одна, из одного славянского рода мы вышли. Потому и надлежит нам быть ближе друг к другу. А врагов еще много будет. Бурундай ушел — другой хан придет. Так ли молвлю, Болеслав?
Болеслав посмотрел на князей своих, они утвердительно кивали головами. Потом тихо сказал:
— Кровь наша в Сандомире рекой пролита. Не забудем тот день, когда татары детей наших саблями изрубили. Не хотим, чтобы татары снова пришли.
— А их пускать не надо, — вырвалось у Даниила.
— Мечом своим дорогу преградим! — вскочил молоденький польский князь.
— Один меч обойти можно, — сказал Даниил, — а ежели два меча будет — русский и польский, — наткнешься!
Он вынул из ножен свой меч и протянул его над столом. Болеслав выхватил свой и накрест положил его на меч Даниила.
Даниил наклонился, поцеловал сверкающие лезвия мечей и, окинув всех быстрым взором, провозгласил:
— Целую и клянусь, что оружие русское и польское вместе будет бить недругов наших. А кто станет между нами, того мы врагом наречем.
Болеслав гордо поднял голову.
— Именем несчастного Сандомира нашего клянусь, что своим мечом буду помогать русским! Меч свой я целую в знак клятвы. А меч князя Даниила целую в знак благодарности за искреннюю дружбу. Hex жие пшиязнь меж нами!