Даниил Московский

Каргалов Вадим Викторович

Тохта хоть и дал Андрею Александровичу ярлык на великое княжение, но пайцзой не наделил. Верно, оттого удельные князья не слишком боятся великого князя Владимирского. Константин Романович, как и другие князья, не чтит Андрея Александровича, но понимает: если Москва и Владимир на Рязань пойдут, ему их не одолеть...

Рязанский князь подчас вопрос себе задаёт: отчего города русские каждый сам за себя, недружны, спорят, войной ходят друг на друга, не желают признать, что сила Руси в согласии, а не в раздорах? Алчность князей обуяла, без злобы жить не могут. Он, Константин

Романович, довольствуется тем, что имеет. Объехал в полюдье свою землю — и полны клети и амбары. Ан нет, на его добро посягают. Возомнили, будто у рязанского князя нет дружины и он на Даниила и Андрея управы не сыщет.

Как только Константин Романович начинал об этом думать, его забирал гнев. Единственное средство успокоиться князю ведомо. Он зовёт дворского, велит истопить баню. Полежит Константин Романович на полке, попарится, уймётся волнение...

— Мыльня наша, — говорил князь, — самая отменная!

От съезда во Владимире, где Даниил Александрович похвалялся отнять у Константина Романовича Коломну, минул год. Улеглись страсти, пришло к рязанскому князю успокоение. Однако подчас предчувствие беды накатывалось на него.

Прискакал из Коломны в Рязань боярин Ведута с горькой вестью: занял Даниил город, а тех бояр, какие не взяли его сторону, казнил.

Случилось то неожиданно, когда в Коломну съезжались на торг смерды из окрестных деревень. На рассвете спустились по Москве-реке ладьи с московскими дружинниками, бросились к городу. Ударили коломенцы в набат, едва успели ворота закрыть. А к берегу всё новые и новые ладьи причаливали. И тут в Коломне изменщики отыскались, часть бояр сторону московского князя приняла, открыли ворота.

С князем Московским явилась вся его дружина, ко всему великий князь Владимирский Андрей обещал прислать в подмогу Москве своих ратников да ещё передал: ежели рязанский князь не смирится, то и Муром отнимем у него.

Не стал дожидаться Константин Романович, пока братья Даниил и Андрей его из Рязани изгонят, отправился в степь, к Ногаю.

Выступили из Коломны полки московского князя. Шла с развёрнутыми стягами дружина. В подмогу Даниилу прислал тысячу воинов Переяславль.

Вёл князь Даниил Александрович полки к бродам через Оку, чтобы на переправе встретить рязанского князя.

Пять тысяч ратников выставила Москва, у Рязани побольше. Ещё с князем Константином Романовичем три тысячи татар. На них у рязанцев надежда.

Хан Ногай наставлял тысячников:

— Конязь Даниил ко мне не приезжает. Он улусник Тохты. Идите с конязем Константином, накажите московитов...

Скачут татары, клубится пыль, визжат и воют воины. Они видят исход. Сомнут вставшие на их пути московские полки, смерчем пронесутся по земле московского князя и вернутся в степь, отягощённые добычей.

Рязанский князь доволен, он вернёт Коломну и за урон, какой нанёс ему Даниил, потребует заплатить сполна.

Ертаулы [84] донесли — Даниил стоит на бродах и с ним не одна тысяча воинов. Но Константин Романович

спокоен, не выдержит московский князь уже первого удара, какой нанесут татары. Вон они мчатся обочь рязанской дружины. Привыкшие побеждать, они сомнут полки князя Даниила Александровича и погонят, на их спинах ворвутся в Москву. Горько пожалеют братья, что обрели в рязанском князе врага.

84

Ертаул — передовой или разведывательный отряд.

А Даниил Александрович молча взирал на вздымавшиеся до самого неба тучи пыли, слышал далёкие отзвуки приближавшейся конницы. Знал — то мчится к переправе татарское войско. Московский князь определил безошибочно: нагоняя страх, истошно кричали ордынцы.

Подозвал боярина Стодола, воеводу полка Большой руки:

— Выдвини в чело пеших ратников. Им первым принять бой. Пусть дадут конным переправиться.

Стодол засомневался:

— Устоят ли?

— Должны. А тем часом на левое крыло ордынцев ударит воевода Касьян с переяславцами. Мы же навалимся на правое крыло.

— Замыслил хорошо, князь, но помнить надобно — татары станут прерывать пешцев.

— Пусть ратники напружинятся. И запомни, устоять надобно. Ежели побегут, татары посекут...

Войско татарское приблизилось к переправе. Передние достигли Оки, направляли коней в воду. Видит Даниил Александрович: на том берегу, на возвышении, остановился темник, а с ним князь Константин. Теперь ждать будут, когда сеча начнётся и дрогнут московские ратники.

Взбучилась Ока от множества коней, люда. По левому краю рязанские дружинники переправляются.

«На переяславцев выйдут», — подумал Даниил...

Передние ордынцы уже на берегу завязали бой с пешцами. Ратники щитами огородились, колья выставили. Смотрит князь Даниил, почти весь тумен перебрался на левый берег. Положил московский князь руку на рукоять сабли, бросил коротко:

— Возволочьте стяги! Пора!

И кони, ломая грудью перелесок, вынесли гридней в правое крыло татарского войска. А в тот же час в левое, рязанцев, обрушились переяславцы...

Зло рубились ордынцы, яростно крушили москвичи и переяславцы. Трещали колья, звенела степь, храпели кони, крик и стоны разносились над Окой. Колыхнулись стяги русичей, нагнулись татарские хвостатые бунчуки. Долго без перевеса длилось сражение. Но вот попятились ордынцы, повернули коней к переправе, а их настигали, секли.

Тех, кто в воде оказался, добивали стрелами.

В том бою не одна тысяча ордынцев и рязанцев полегла на поле, утонула в реке. Немало московских и переяславских ратников осталось лежать на берегу...

Послал князь Даниил Александрович вдогон за бежавшими боярина Стодола:

— Лишней крови не жажду, воевода, добудь князя Константина.

Переправившись на правобережье, воевода Стодол повёл дружину вслед за уходящим от преследования рязанским князем.

Даниил Александрович наказывал боярину: