Дансон с нечистым, или Дьявольское рондо

Матюхин Леонид

— Извиняйте, товарищ лейтенант, только времени нам с Клещом мало остаётся.

— Потерпи. И не забывай о субординации. Если он не образумится, то я сам попрошу тебя заняться им.

— Минуточку, — неожиданно раздался от двери мягкий уверенный голос, Мне кажется, ваш клиент начинает понимать, что действительна попал в пренеприятнейшую ситуацию. Я не ошибаюсь, уважаемый Марлен Евграфович?

Мне показалось, что лейтенант даже вздрогнул от неожиданности, услышав этот голос, как если бы только сейчас увидел его обладателя. Во всяком случае, и он и Серафим вскочили и вытянулись по стойке «смирно».

Я впервые имел возможность разглядеть обращавшегося ко мне штатского. Он был росл,

хорошо сложен и вальяжен. Говорил голосом человека, привыкшего к беспрекословному подчинению окружающих. Но что меня особенно поразило, так это его костюм. Именно так, если судить по последним польским и немецким иллюстрированным киножурналам, одевались мои современники американские кинозвёзды начала семидесятых. И ещё одно — Серафим смотрел на него со странной смесью подобострастия, подозрительности и страха.

— Да, — подтвердил я. — Понимаю.

— Ну, и отлично, — заметил штатский, — В этом случае я предлагаю вам достойный выход из создавшегося положения. — 0н помолчал, как бы ожидая от меня чего-то. Затем продолжил:

— Вам предлагается сотрудничество. И на первых порах от вас не потребуется ничего, кроме как подписать вот этот документ.

И он показал мне свёрнутый в трубку лист бумаги.

В холле воцарилась тишина. Инстинктивно я чувствовал, что застывшие в неестественных позах военные с надеждой ждут моего отказа. Но в этот момент мне меньше всего хотелось радовать их. И… Поймите, я действительно боялся. А. предложение звучало так невинно — сотрудничество. Сотрудничество с органами. Я, правда, не очень-то представлял себе, о каких именно органах здесь могла идти речь. Да это меня тогда не особенно и интересовало. Лишь бы побыстрее кончился этот кошмар, этот ужас. Всё происходящее было так странно, так зыбко и в то же время так страшно, что я с облегчением ответил:

— Согласен, — и тут же несмело, как первоклассник, попросился: Извините, а можно мне на двор?

Товарищ в штатском утвердительно кивнул, а лейтенант распорядился:

— Проводи его, Клещ.

Мы вышли. Была тихая лунная ночь. Кроме мокрой травы да лужиц на грязной тропинке ничто не напоминало о вчерашней грозе. Я скромно направился к ближайшему дереву, на ходу расстёгивая брюки. Клещ неотступно следовал за мной. Когда я остановился под деревом, луна светила со спины и моя тень чётко отпечатывалась на чёрной в ночи траве. Но вот что удивительно — тени Клеща нигде не было видно. Я непроизвольно оглянулся и тут же в ужасе отпрянул — прямо над моим плечом склонялась голова Клеща. Глаза его фосфоресцировали, рот был полуоткрыт, и в нём виднелись какие-то нечеловечески длинные белые зубы. Я вскрикнул от неожиданности, взмахнул рукой, пытаясь закрыть свою шею от этих страшных клыков, и тут же сделал прыжок в сторону. Думается мне, что этот прыжок сделал бы честь иному чемпиону мира… Оттолкнувшись в прыжке от земли, я плечом наподдал стоящего за моей спиной выродка, его зубы клацнули и практически тут же раздался выстрел — Клещ нажал курок. Вторым прыжком я спрятался за деревом. Было слышно, как Клещ передёргивает затвор. И вдруг совсем рядом со мной прозвучал спокойный вкрадчивый голос человека в штатском:

— Всё в порядке, Марлен Евграфович. Не обращайте на него внимания.

Не знаю, откуда он взялся, но он стоял тут, он возвышался над вмиг ставшим маленьким и жалким Клещом. На крыльцо выскочили лейтенант и Серафим.

— Да, лейтенант, — чуть ли не с сочувствием заметил штатский, Распустил ты свой народ. Смотри, как самовольничать начали!.. Этого, — он показал на Клеща, — я забираю. Пойдет, куда заслужил. Замены не жди. И предупреждаю, случится ещё что подобное — заберу и тебя. Будешь отвечать как старший.

Когда мы вернулись

назад, Клеща с нами уже не было. Куда он делся — не знаю. Меня же посадили за стол и положили передо мной лист удивительно плотной бумаги, на которой что-то было написано. Что именно — я не мог прочитать. Уж слишком велико было потрясение, слишком силён был страх. Только мне кажется, что текст был начертан не кириллицей и не латинским шрифтом.

В тот момент мне хотелось лишь одного — чтобы всё быстрее закончилось. Мне вложили в руку перо. И это действительно было очиненное гусиное перо, какими, очевидно, пользовались наши предки. Увы, на столе не было чернильницы. Я вопросительно посмотрел на человека в штатском. Тот поманил рукой Серафима. Старшина молча достал из-за голенища финку, взял меня за левую руку и больно воткнул остриё в безымянный палец. От неожиданности я ойкнул, а старшина тем временем, совсем как это делают медсестры в поликлинике, выдавил из пальца капельку крови и обмакнул в неё перо. После чего отошел в сторону.

Я не стал ожидать понуканий и расписался в документе ниже основного текста.

Мне показалось, что лейтенант с сожалением смотрел на меня. Документ меж тем странным образом пропал у меня из-под руки. Исчез, как его и не было. Также исчез и человек в штатском. Остались мы втроём я, лейтенант и Серафим, который задумчиво произнёс, с презрением глядя на меня:

— Все вы, интеллигенты, такие, мать вашу…

— Скоро петухи, — заметил лейтенант, — Так что ложись-ка ты, Бок, себе на бок. Валяй, досыпай.

И он кивнул в сторону спального мешка. Я понял, что самое страшное миновало. Я чувствовал это. Неимоверная усталость навалилась на меня. Глаза слипались сами собою. Я забрался в мешок и тут же отключился.

Когда я проснулся, на улице ярко светило солнце. В комнате не было никаких следов пребывания ночных гостей. Выбравшись из спального мешка, я осторожно прошёл в коридор. Все двери с правой стороны были открыты. Я по очереди заглядывал в каморки, чиркая спичками. Все комнатушки были пустыми и толстый слой пыли на полах со всей убедительностью свидетельствовал о том, что в них давно уже никто не входил. Всё это было очень странным. Я повернулся и поспешил на улицу.

— Как спалось? — донёсся до меня голос Равшана.

Он сидел на корточках над нашей походной бензиновой плиткой и вываливал на сковороду консервы.

— Ничего, — ответил я. — Только вот кошмары мучили всю ночь. А где твой мешок?

— Да мне что-то не спалось с вечера, так что я решил перебраться куда-нибудь из-под крыши и проспал всю ночь вон под тем навесом. — И он показал рукой в сторону остатков сарая.

Накануне как раз за нашим флигелем мы обнаружили небольшой заросший водорослями пруд. Когда я умывался в нём, вдруг почувствовал боль в пальце. Смыв мыло, приблизил руку к глазам — на безымянном пальце виднелся небольшой разрез. Не вытираясь, я бросился назад во флигель. Схватив рюкзак, заглянул в него. Все вещи в нём были запихнуты наспех, кое-как. А на полу под столом валялось очиненное гусиное перо…

* * *

Мы вскоре добрались до места нашего сбора.

Найти дом, в котором нам предстояло ожидать остальных, было делом несложным — в деревушке оставалось всего-то около тридцати дворов. После знакомства с хозяйкой («сам» рано утром уехал на работу в соседнее село) и традиционного деревенского угощения мы разговорились. Беседа неспешно текла до тех пор, пока я не упомянул, что накануне вечером нас в пути застала гроза, в результате чего мы были вынуждены провести ночь в развалинах. Тут хозяйка воззрилась на нас как на пришельцев с того света. Еще бы — ведь в старом «господском доме» давно уже было «нечисто».