Данте
Шрифт:
Невдалеке находился монастырь Сан Сальви. Его монахи были заняты поиском тех, кто нуждался в милосердии. И вскоре они наткнулись на человека, лежащего прямо на пыльной дороге. Преступник ли он, может быть, даже убийца, пал ли в честном поединке или стал жертвой коварного нападения — об этом никто не спросил. Их долг — оказывать помощь и спасать, прежде всего бессмертную человеческую душу.
— Вы не хотите исповедаться и покаяться в своих грехах? — вот единственное, что они хотели знать.
Но бледный рот уже не издал ни звука…
Чья-то сердобольная рука закрыла остекленевшие глаза несчастного. Осенив себя крестным знамением, монахи начали нараспев читать молитву об ушедшем в иной мир своем земном брате.
Потом
Книга четвертая
НАДЕЖДА НА МЕССИЮ И СВЯЩЕННАЯ ПЕСНЬ
УРАГАН ИЗ ШВАБИИ
В просторных покоях замка на Магре в Луниджане собралось веселое общество, ибо владелец замка, маркграф Франческино Маласпини, вместе со своей супругой принял все меры, чтобы сделать пребывание у них дорогого и желанного гостя, Данте Алигьери, как можно приятнее. Флорентийский изгнанник поспешил уточнить, что может воспользоваться гостеприимством мессера маркиза и его сиятельной супруги лишь на непродолжительное время, чем сразу весьма огорчил доброжелательную пару, поскольку в замке на Магре поэт пользовался большим уважением. Приблизительно четыре года назад — в октябре 1306 года — он весьма умело и энергично провел длительные и трудные мирные переговоры между маркграфом Франческино и епископом Антонио, графом Луни, увенчавшиеся успехом.
Между тем в своих странствиях Данте не ограничился пределами Италии — он добрался даже до Парижа! По его лицу было видно, что счастье не всегда улыбалось ему: печаль, написанная на его лице, свидетельствовала о мучительном самоотречении. Человек, всей душой любивший родину, был оторван от нее вот уже целых десять лет! И вот теперь, подчиняясь желанию своего хозяина, ему предстояло забыть о своей тоске: к его услугам была музыка и веселое общество, равно как и глубокомысленные беседы с единомышленниками.
К сожалению, вскоре сиятельной чете было суждено убедиться, что их гость не проявлял особого интереса к шумному обществу, что он был скорее склонен сторониться людей. Спокойный и замкнутый, почти полностью погруженный в собственные мысли, Данте производил впечатление человека, которому ничто в мире не в силах доставить истинную радость.
Но однажды произошло неожиданное.
Данте возвратился после длительной прогулки, вдоволь налюбовавшись прекрасным горным пейзажем; он не уставал глядеть в синеющую даль, которая скрывала Флоренцию, его утраченную родину. А сейчас он снова склонился над многочисленными книгами и пергаментами из богатейшей библиотеки маркграфа. Его окружали Священное Писание и песни трубадуров, ученые трактаты и взволнованные стихи, которые в минуты вдохновения выплескивались наружу из вулкана, клокотавшего в его душе. Он намеревался доделать эти стихи, придать им легкость и изящество созданного им «сладостного нового стиля».
Но сегодня ему как-то не работается. Вероятно, что-то носится в воздухе, назревает, что-то непостижимо новое, которое непонятно отчего и угнетает, и в то же время радует. Каждый день, каждый час в мире происходит нечто новое — происходит без нашего участия, да чаще всего мы об этом не имеем и представления. Того, кто доволен своей судьбой, это новое вряд ли будет волновать, если только он не страшится его, опасаясь,
Размышления Данте прервал неожиданный стук в дверь.
Маркиз Франческино собственной персоной пожаловал к нему, чтобы поделиться новостью.
— Вы уже знаете, мессер Данте, какой новый визит ждет Италию?
Данте, почтительно поднявшийся со своего места, вопросительно смотрел на взволнованное лицо хозяина дома.
— Новый немецкий король Генрих [58] намерен стать императором Италии и навести в ней порядок!
У Данте Алигьери захватило дух. Так вот оно что! Вот то новое, неслыханное, что висело в воздухе, что он ощущал всем своим существом.
58
Генрих VII, граф Люксембургский, «король римлян», занимал престол с 1308 по 1313 год.
— Что вы скажете по этому поводу, милый Данте? Но только прошу вас снова сесть!
— Что я скажу? Это уже четвертый по счету ураган, который налетает из Швабии, и он подобно грозе очистит душную атмосферу!
— Как это понимать — четвертый по счету ураган?
— Ну как же, высокочтимый синьор маркиз, первым был Фридрих Гогенштауфен, славный Барбаросса.
— Как? Вы называете «славным» того, кто до основания разрушил Милан?!
— Разумеется, нам, сынам Италии, больно, что император с севера причинил нашим землякам немало зла. Но он был императором, покровителем народов по повелению Божию, и не приходится удивляться, если те, кто действует вопреки Божьему замыслу, оказываются поверженными в прах. Вторым был ураган из Швабии в лице Генриха VI, непреклонного сына Барбароссы, который снова попытался утвердить императорскую власть. Третьим явился ураган в лице Фридриха II, властителя Сицилии, который вел непримиримую борьбу с Папой. Его сыновья умерли в тюрьме, его племянник, героический Конрадин, сложил свою юную голову на плахе в Неаполе — с тех пор минуло уже более сорока лет, но месть жива… Поэтому теперь в четвертый раз налетает могучий ураган, призванный подстегнуть обескровленный мир и установить новый порядок, царство справедливости!
Глаза изгнанника лихорадочно блестели, в его голосе слышались пророческие нотки.
Маркграф, несколько удивленный, не смог удержаться от снисходительного вопроса:
— Так вы рады этому урагану, приближающемуся с холодного севера?
— Радуюсь ли я? О, синьор, своим известием вы перевернули мне всю душу!
— Ну разумеется, вы надеетесь при содействии могущественного императора снова возвратиться во Флоренцию.
— И это тоже, не хочу скрывать. Но прежде всего для меня важно то, что вся Италия возрадуется установлению справедливости. Ибо я не единственный, кто несправедливо был наказан изгнанием, вместе со мной страдают тысячи таких же, как я, кто мечтает о наступлении века справедливости.
Маркграф улыбнулся, с трудом скрывая сарказм:
— Век справедливости, говорите? Вы фантазер и мечтатель, Данте! Миром правят сила и хитрость, но отнюдь не справедливость, о которой вы все время твердите! Или вы рассчитываете, что император свято поклоняется этой благородной богине?
— Почему бы и нет, если он располагает достаточной силой и доброй волей?
Его хозяин с улыбкой покачал головой:
— Этого недостаточно. Ему в любом случае придется опираться на группу людей, которых он за это должен будет одарить своей благосклонностью. А из-за этого он наживет себе новых врагов.