Дантисты тоже плачут
Шрифт:
Владимир молчал.
– Так как, Владимир? Вы с Розой посадили девушку в машину, а потом выволокли ее на шоссе, оглушили…
– Нет-нет, – в ужасе замахал руками Владимир, – я вообще не знал, что она задумала, надеялся убедить девушку уехать. Пообещал дать пять тысяч долларов, если уберется. Вдруг Роза говорит: «По-моему, стоп-сигнал не горит. Лена, выйди, погляди». Та вылезла, подошла к багажнику, а Роза как газанет задним ходом. Потом вперед рванула и тихо сообщает: «Проблема
– И решили от нее избавиться? – спросил Александр Михайлович.
– Она грозилась убить Юру, – просто сказал Владимир, – совсем обезумела, просто в кому впала. Орала, что расправится с Нелли, удушит мальчика. Еле успокоил, пообещал жениться. Кое-как привел в чувство.
– Мы можем точно доказать, что Криворучко задавила арендованная Седых машина, – уточнил Женя. – На одежде убитой остались следы краски капота. Но мы не можем точно сказать, кто сидел за рулем: Роза или Владимир.
– Это была она, – испугался стоматолог, – верьте мне. Сам бояться стал. Когда Нелли погибла, Роза тут же припожаловала. В газете о несчастье прочитала и совершенно спокойно заявляет: «Переезжаю к тебе». Еле-еле уговорил нянькой прикинуться, чтобы подозрений не вызывать. Она тут же стала себя хозяйкой вести, мебель переставлять, занавески менять. Потом предложила кухню переделать и все время жаловалась, что Юра плачет. Прямо так нехорошо на него смотрела, как тигр, не мигая. Вот я и испугался.
– Стали за ней следить и увидели, что любовница беседует с любопытной Дашей? – спросил Александр Михайлович. – Достали пистолет и…
– Он сработал сам, я нечаянно задел курок, – закричал Владимир, – просто держал револьвер в руке, а он возьми и выстрели.
– Непослушный какой, – хихикнул Аркадий.
– Все из-за твоей матери, – заорал стоматолог, – она везде лезла, приставала с расспросами, у, ненавижу!
– Поэтому решили убить? – уточнил полковник. – Взяли приставную лестницу, влезли глухой ночью в комнату. Да только пронырливая Даша заметила и спряталась. Что же не залезли сначала под одеяло, сразу палить стали?
Владимир молчал.
– Сказать нечего, – резюмировал полковник, – испугались, что женщина слишком много знает и начнет болтать.
Повисло тягостное молчание. Потом стоматолог неожиданно завизжал:
– Дурак, дурак, зачем полез помогать вам на дороге! Все из-за этой дряни! – И он попытался встать. Милиционеры удержали его на месте.
– Ладно, ребятки, – велел полковник, – ведите этого ни в чем не повинного убийцу в машину. Хозяевам пора отдохнуть, уже поздно, вернее, очень рано еще.
Я взглянула на часы: шесть утра. Патрульные утащили Владимира, мы остались
Через некоторое время Аркадий вздохнул:
– Пошли спать, завтра скажем матери, что про нее думаем.
И тут раздался звонок.
– Господи! – в сердцах крикнула Наташка, открывая дверь.
На пороге, радостно улыбаясь, стоял Мишка Караулов, дальний Наташкин родственник.
– Почему не встречали в аэропорту? – осведомился он, втаскивая чемодан. – Телеграмму дал, предупредил. Так нельзя, в первый раз ведь приехал.
– Мы ничего не получали, – удивилась я.
– Ой, – схватилась за голову Маруся, – была телеграмма, на буфете лежит, совсем забыла.
– Раззява, – сказал Мишка. – Ну, вы мне рады?
– Очень, – фальшиво сообщила Наташка и повела гостя в комнату.
Мы побрели по спальням. Звонок прозвучал опять. Уже ничему не удивляясь, Зайка распахнула двери. В холл влетели оживленные Казик и Сонька.
– Уже встали? Молодцы, – закричал обвешанный фотоаппаратами Казик. Сонька втащила большую клетку с индийским петухом.
– Зачем это? – только смог пробормотать ошеломленный Кешка.
– Как зачем? – удивился Казик. – Сейчас начнем писать портрет Левки с петухом на фоне восходящего зимнего солнца. Мой подарок на свадьбу. Давай одевайся скорей, солнце упустим, нужный свет уйдет. Лева! Ну что ты стоишь? Вчера ведь договорились.
И они стали запихивать бывшего супруга в роскошную енотовую шубу и совать ему в руки клетку с петухом. Во двор вытащили кресло. Портретист начал снимать. Наконец все завершилось. Казик и Сонька унеслись домой. Мишка устроился. Смогли и мы передохнуть.
Я устало вошла в спальню. Одеяло и подушку с моей кровати забрал Женя, идти за другими ужасно лень, и я устроилась на диване. Закрылась пушистым пледом, блаженно вытянула ноги и, сладко засыпая, подумала: «Даже в такой семье, как наша, бывают счастливые минуты». И тут прозвучал жуткий Машин крик.
Я вскочила с дивана и полетела в спальню к девочке. Туда уже неслись домашние и слуги, все разной степени раздетости. Почему-то из комнаты больше не раздавалось криков, только слышался вой Снапа. В полном ужасе Аркадий, забывший про гипс и ловко бежавший на двух ногах, рванул дверь. Всей толпой мы ввалились в спальню и увидели Маню, сидящую на полу перед большим ящиком. Не говоря ни слова, девочка показала рукой на что-то внутри ящика. Мы подскочили, наклонились и, столкнувшись лбами, увидали чудную картину. На мягком матрасике удовлетворенно жмурилась йоркширская терьерица. Рядом копошились пять малюсеньких комочков. Жюли родила своих первых мопсотерьеров.