ДАО ДЭ цзин Лао-цзы Растолкования Великого Пекинеса
Шрифт:
При том, что сия знойная тематика не входит в нашу, с Великим Пекинесом, повседневную компетенцию, мы из чувства солидарности с трудящимися домохозяйками всех стран попробуем в ней разобраться. Итак, можно ли любить народ, уклоняясь от научных мыслей и действуя на пленэре в божественном стиле «У-вэй»? Можно! Любить народ пока не запрещено. Иное дело, что народные массы никаким местом в «У-вэй» не пребывают, а универсальная любовь, не приносящая им никакой ощутимой выгоды, интересует их несущественно. Какая прибыль изнуренному пролетариату, запасливым колхозникам, скромным деятелям науки, бойким работникам торговли, бравым воякам, а также многочисленным членам танцевальных и хоровых коллективов от правителя, чье сознание погружено в Колею Дао? Да никакой. А раз польза неощутима, то популяция, как ни люби ее, будет недовольна. Как ни укрепляй кости налогоплательщиков освобождением их от их же желаний (гл.3), как ни взращивай в электорате простоту и безыскусность, если в животах у них пусто, то дело дрянь! Наполнение же народного желудка, не говоря уж о вопросах госбезопасности, сопряжено с проблемами столь многочисленными,
Управление чем угодно автоматически подразумевает управляющего субъекта и управляемый объект, а в Дао-уме границы между ними стерты будто бы школьным ластиком. Поэтому последняя строка главы 3 твердым рыком и декларирует: «Действуй «У-вэй» (вэй у вэй), и нет ничего, чем править». Правда, сия максима годится только для тех, кто способен это «Не Действие» исполнять: это им нечем править. Более примитивные хомоособи, озабоченные извлечением выгоды и пользы из окружающей их среды обитания, в этом празднике не участвуют. Очевидно, поэтому для управления суверенной территорией в стиле «У-вэй» она должна быть маленькой, да и людей там должно быть немного (гл.80): меньше держава – меньше хлопот. Как говорит Совершенномудрый, соседние царства пусть будут на расстоянии взгляда. Пусть их члены населения слушают друг у друга петухов, собак и весенних кошек, а не слоняются туда-сюда в патриотическом угаре, горланя нетрезвые песни об окровавленном Щорсе и защитной гимнастерке. Хотя, между нами, схимниками, Впрочем, благодушно внимать мудропушистым собачкам и задиристым петушкамчто тся из сопредельных султанатов можно лишь до тех пор, пока их оголодавшие граждане не возжелаюет ими полакомиться. Похоже, Лао-цзы беспокоила эта совокупность проблем, не поддающаяся положительному разрешению. Why? Потому, что проникнув в светоносные глубины сознания, периодически хочется сделать мир лучше, краше и пушистее. Но, принимаясь раздавать волшебные пирожки, следует помнить, что они не всем по зубам.
Конечно, будь князья, да бояре способны Дао хранить, десять тысяч вещей изменялись бы сами собой (гл.37). Но вся эта знатная знать «хранить» Дао не приспособлена, а действия ее представителей во все века произрастали и продолжают произрастать из ненасытной жажды власти и тривиальной жадности. Легисты (фа-цзя) с переменным успехом внедряли «У-вэй» в нелегкое дело управления государством, но в их понимании это означало, что ван-государь доводит свой чиновничий аппарат до состояния швейцарских часов, действующих точно и безукоризненно. После этого он уже не вмешивается в их рутинное тиканье, а царство управляется как по маслу без его великодержавного участия. Прекрасно! Только вороватые государевы слуги, вечно склонные к коррупции и превышению должностных полномочий, едва ли станут исполнять роль швейцарских часов, если дрессировать их с помощью «У-вэй» вместо стандартного набора из кнута и пряника.
Все та же восхитительная глава 37 информирует, что древниекитайский мудрец обладал поразительной способностью «придавливать» свои буйные желания изначальной простотой необработанного дерева (пу). Возможно, на своих огуречных просторах он осуществлял эту процедуру легко и безболезненно, но вот в масштабах государства проделывать ее было уже затруднительно и опасно. Одновременное «вспучивание» необузданных устремлений в организмах десяти тысяч членов населения, вполне могло закончиться в высшей степени безрадостно как для королевства в целом, так и для того, кто восседалетл в нем пушистым хвостом к Северу. Соответственно, древнекитаец с повышенным содержанием мудрости в крови вместо почетного возложения на себя «бремени государственных дел» предпочитал резво оседлать своего черного буйвола, и без сожалений направить его прочь из густонаселенных районов Поднебесной. Ах-ах! «Карету мне, карету!»
Драконы не живут на болотах и не питаются дохлыми крысами. «У-вэй» – удовольствие частного характера, представляющее интерес для весьма малочисленного подвида двуногих особей. Сыма Цянь ведь неспроста объявил, что мудрокосмическое учение Лао Даня подходит лишь для тех, кто склонен к одинокому уединению в кромешном одиночестве. Разве Совершенномудрый подобно Конфуцию утруждал себя заботами о трудоустройстве собственной мудрости? Разве он беспокоил свое сердце внедрением Дао в народное хозяйство или желанием услужить очередному древнекитайскому вождю? А Чжуан-цзы? Разве ни предпочел он волочить свой хвост по грязным грядкам вместо сытой карьеры госчиновника? А царевич Сиддхартха Гаутама? Вот с какого перепугу он убежал от царского «all inclusive», в дикорастущие джунгли без каких-либо средств к существованию? Ай?
(5). Большинство переводов этой строки ратуют за открытие и закрытие Небесных Ворот. For example, Lau Din-cheuk: «When the gates of heaven open and shut are you capable of keeping to the role of the female?» Рихард Вильгельм: «Can you, when the gates of Heaven open and close, be like the female bird?» Или вот переводы Малявина В.В. (Небесные врата открываются и затворяются – можешь ли быть женственным?) и Маслова А.А. (Можно ли, открывая и закрывая небесные врата, сохранять состояние самки?) Ах! «Быть женственным» и «сохранять состояние самки» возле Дверей в небесные сферы – мероприятия похвальные, но мы, с Великим Пекинесом, наивно подозреваем, что Лао-цзы не огорчал себя такими экзотическими заботами.
Первая половинка строки записана как «?тянь ?мэнь ?кай ?хэ» – Небо; Ворота, двери; Открывать, быть открытым и распахнутым, расцветать
Так про Небесные Врата лучше сразу испросить всемирного китаеведа Малявина В.В. Ведь даже Великий Пекинес не сразу прикинулся спящим при чтении нараспев его перевода. Однако все по порядку. В комментариях знаменитого профессора к настоящей строке сказано, что Небесные Врата – это центр вращения Небесной Сферы; их открытие и закрытие тождественно покою и движению, а еще названию дыхательной практики в даосской медитации. Кроме всего сего, уверяет большой ученый муж, Небесные Двери по даосским традициям – это мистическая точка «байхай» где-то на голове мудрокитайца, которая обязательно приоткроется, как только тот выделит из себя «чистый Ян». Уй-юй! Услышав столь мощную мудрость, Великий Пекинес как-то вдруг приспустил свой божественный хвостик и прикрыл передними лапками пушистые ушки. «Небесные Врата всегда открыты, а самка пекинеса – лучшая из самок!» – обиженно прорычал он. – «О любимый двуногий, неужто Небесная Сфера вертится вокруг Небесных Ворот? А, что тогда делает Небесная Ось? Вот как открытие и закрытие могут быть тождественны покою и движению? Почему в таком случае соседские куры мало тождественны нашему вислоухому кролику? Ах, ужели, в самом деле, Совершенномудрый следовал даосским традициям, культивируя в своем организме «чистый Ян» после каждого приема сухого корма? Хотя, конечно, Лао-цзы ведь был даосом. А Будда – буддистом. А Иисус Христос – христианином, да, непременно, православным! Разве не так?»
Вторая половина строки – «?нэн ?вэй ?цы ?ху» – способен ли быть как самка. Причем, иероглиф «цы», частенько переводимый в этой строке как «самка», в древнекитайской действительности обозначал «девочку птицы». Например, Ян Дюйвендак разглядел в этом иероглифе обычную курицу: «In opening and closing the natural gates, can you be like a hen?» (Duyvendak J.J.L. Tao Te Ching. 1954). Любопытно, какую же связь он усматривал между нахальными курами и тайной калиткой в небесные сферы?
Созерцая повадки двуногой зверюшки, чье сознание претерпело фазовый переход от дуалистической обособленности к безграничному Дао-единству, древнекитайцы справедливо сравнивали их с тем, как ведет себя улыбчивая самка, проявляя нежный Инь в период страстной влюбленности. Например, в главе 15 Лао-цзы сообщает об уступчивой нерешительности древнемудрых китайцев, а в главе 20 на сцене появляется утомленный существованием запотевший странник, которому некуда возвращаться в своем абсолютном одиночестве. Ужели то не зрелый Инь во всем своем великолепии? А божественный плотник из Назарета? Ведь та овечья кротость, с которой он сносил побои и страдания, лишь однажды прерывается жалобной молитвой к Небесному Отцу со странным предложением пронести «чашу сию» куда-нибудь мимо него. Очаровательная молитва, если не сказать большего, но, несомненно, смирный Инь. Правда, на таком фоне активное выдворение из храма невинных работников древнеиудейской торговли и массовое истребление домашней скотины под предлогом борьбы с инфернальными силами – это уже агрессивный Ян, между прочим, уголовно наказуемый даже в те замшелые времена. Но не станем отвлекаться, и вспомним, наконец, что говорил об утрате волевых эго-импульсов Великий Чжуан-цзы, кажется, в главе 22: «Пусть опустошится и исчерпается моя воля, чтобы она никуда не направлялась и не знала, куда пришла; чтобы уходила и возвращалась, и не знала, где остановилась. И я бы уходил и возвращался, и не знал бы конца этому движению. Я блуждал бы в бескрайней пустоте, где появляется великое знание, и не знал бы его пределов». Вот так. И никаких жалобных молитв.
Небесные Врата всегда перед носом у всякой домохозяйки. Правда, она предпочитает читать о них в книжке вместо того, чтобы набравшись храбрости, сквозь них с разбегу просочиться. Даже легкий ветерок в тех широтах уже вызывает «глубочайший переворот» в сознании и стремительную переоценку житейских ценностей. Заодно он прививает стерильный иммунитет к любым измышлениям о Дао-реальности, от каких бы вальяжных профессоров они ни исходили. Чисто теоретически, Небесные Двери в сердце-уме двуногой хомоособи открываются в обратно-пропорциональной зависимости от «плотности» ее иллюзорного эго. Чем «плотность» пожиже, тем шире Врата. Ну а практически, в Дао нет хоженых троп, широких ворот, узких дверей и тайных проходов. Поэтому ответ на пятый вопрос аналогичен всем предыдущим.