Дао Дэ Цзин (перевод Малявина В.В.)
Шрифт:
Комментарий Люй Хуэйцина: «Кто способен знать величие превращений, тот способен обнимать Единое и достичь мягкости. Такой человек может стать кривым, согнутым, полым и ветхим. Кривое – это то, что криво само по себе. Согнутое – это то, что искривлено произвольно. Из всех вещей в мире к Пути ближе всего вода, невозможно причинить ей урон: растекаясь извилисто, она целостна. Как ни режь, ни сверли ее, она утечет; когда ее сгибают, она становится прямой. Когда видишь то, что видят все, а от самого себя не смотришь, все можешь узреть. Когда признаешь истиной то, что все считают истиной, а своей истины не имеешь, тогда правду невозможно скрыть. Когда знаешь, почему кривое криво, будешь цельным. Когда знаешь, почему согнутое согнуто, будешь прям. Тогда, будучи порожним, станешь полным, будучи ветхим, станешь новым. Разве нельзя назвать это полнотой и завершением всего?».
А вот что заключает Цао Синьи по поводу этой главы: «Для меня эта глава стала великим открытием и столь же великим источником вдохновения. Почему так произошло? Читая ее строку за строкой, я чувствовал, что в моем сердце начинает действовать сокровенный импульс жизни.
XXIII
1. Первая строка крайне лаконична и потому трудна для понимания. Сюй Каншэн даже предполагает, что в ней имеется пропуск. Начальный знак в ней обычно переводят словом «редкий», хотя в ряде мест «Дао дэ цзина» он явно означает «тихий», «неслышный» (см. главы XIV и XLI). Именно так трактует первую строку Ван Би: «Неслышные слова – это совершенные речи того, что само по себе таково». Что же касается Хэшан-гуна, то он вообще предлагает заменить знак сина сходный по начертанию знак «любить» и читать: «Любовно расходовать слова – таков путь того, что само по себе таково». Нужно учесть, что автор «Дао дэ цзина» не имел понятия о «мире природы» в его современном значении и вряд ли мог предвидеть, что употребляемое им словосочетание цзы жаньбудет обозначать таковой в современном китайском языке. Для него это выражение означало именно «то, что таково само по себе», и было приложимо также к человеческой деятельности (см., например, главу XVII). В любом случае фигурирующие в западных переводах фразы: «Природа мало говорит» (Вин-тсит Чан), «Редко говорить – это путь природы» (версия Р. Хенрикса), «Редко пользоваться словами – значит следовать естественности» (А. А. Маслов) едва ли приемлемы. Вот еще две более изящные формулировки того же рода: «Поистине, природа разговора – бережно расходовать слова» (Р. Блэкни), «Тот, кто естествен, воздерживается от слов» (К. Хьюз). Все эти версии, помимо явной подмены понятия, имеют еще два существенных недостатка: в них отсутствует внутренняя логика, и они плохо согласуются с контекстом. Пытаясь восполнить отсутствие смысла, переводчики проявляют порой недюжинную фантазию: «Только то слово самостно, что редко» (И. И. Семененко), «Неслыханные слова рождаются сами собой» (А. Кувшинов). Люй Хуэйцин отождествляет «то, что таково само по себе», с «тем, что не имеет имени и не имеет себя», отчего в свете Великого Пути «нет разницы между приобретением и утратой». Вэй Юань выдвинул нетрадиционное толкование «редкой речи»: имеется в виду свойственное стилю Лао-цзы единство «прямого» и «обратного» значений, что соответствует «сокровенному подобию» противоположностей, составляющих природу «того, что таково само по себе». Между тем ряд исследователей (Чэнь Гуин, У И) подчеркивают, что употребленный здесь термин янь(слово, речь) в древнем Китае изначально имел отношение к приказанию, повелительному наклонению и в этом смысле противопоставлялся слову юй –«отклик», «согласие». Подобное значение слова «речь» характерно также для лексики «Дао дэ цзина» (см. главы V, XVII; ср. известное высказывание Конфуция: «Что говорит Небо?»). Отсюда перевод данной строки, предложенный Р. Эймсом: «Редко приказывать соответствует цзы жань(“естественному пути”)». Однако, как явствует из контекста, речь в главе идет не просто об управлении государством, а именно о неявленном законе некоего отсутствующего Творца вещей. Мы имеем дело с характерным для древней даосской литературы преломлением традиционной идеи безмолвного «небесного повеления». Но у Лао-цзы «неслышное слово» мира – это не безмолвие и не лаконизм, противостоящие многословию, а, в сущности, невнятная, но внутренне определенная музыка самой жизни, нечто напоминающее «обрывки смутных фраз» в известном стихотворении Бодлера, но чуждое эстетизма. Близкое этому понимание фразы Лао-цзы содержится в комментарии Ли Яня, где сказано: «В словах ценно отсутствие; шум ветра долго не продержится, и таковы же людские заслуги. Высшая заслуга – тишина слов». Примечателен и комментарий сунского императора
2. Согласно разъяснению Хэшан-гуна, в 5-й строке имеются в виду все те же «сильный ветер» и «внезапный ливень». Ничто не мешает, однако, придать этой фразе более широкий смысл.
3. В 7-й строке, по мнению ряда китайских толкователей, выражение дао чжэ(«обладающий дао») является лишним. Эти знаки, заметим, отсутствуют в мавандуйских списках и в трактате «Хуай Нань-цзы», где цитируется данная фраза. В настоящем переводе они опущены.
4. Строка 10 отсутствует в мавандуйских текстах.
5. Перевод 11-й и 12-й строк основан на мавандуйских списках. Традиционный текст гласит: «Того, кто един с Путем, Путь тоже рад принять. Того, кто един с Совершенством, Совершенство тоже радо принять. Того, кто един с утратой, утрата (Пути?) тоже рада принять». Традиционная версия кажется несколько неуклюжей и притом мало соответствующей пафосу высокой бесстрастности, который так свойствен даосской мысли. Понятие «утраты», по общему мнению толкователей, относится к забвению Пути, которое знаменует собой развитие человеческой цивилизации. Удачное суждение об упомянутых здесь трех состояниях человечества принадлежит Вэй Юаню: «Блюсти цельность того, что само по себе таково, называется Путем. Обрести то, что само по себе таково, называется Совершенством. Потерять то, что само по себе таково, называется утратой». Следует иметь в виду, что в древности понятие Совершенство по принципу омофонии отождествлялось с понятием «обрести», так что здесь мы имеем дело еще и с противопоставлением «обретения» и «потери».
6. Последняя фраза отсутствует в мавандуйских списках. Предлагаемый здесь перевод основывается на наиболее распространенной интерпретации, восходящей к Хэшан-гуну. Она буквально повторяет суждение в главе XVII, но в данном контексте, как можно предположить, продолжает центральную для главы тему полного соответствия духовного состояния его внешним последствиям. В обоих случаях доверие сопряжено с понятием «того, что само по себе таково». Речь идет о безмолвной сообщительности сердец, каковая и есть Путь одухотворенной жизни. Другой вариант перевода: «Если искренности недостаточно, значит, это была не искренность» (М. ЛаФарг) не кажется убедительным.
7. В этой главе не просматривается какой-либо системы рифм, но имеются напоминающие рифму частые повторения слов. Кроме того, в начальной строке есть внутренняя рифма.
Лао-цзы развивает тему, обозначенную в предыдущем речении. Власть над миром, говорит он, дается тому, кто способен безупречно держаться одной истины, устранив в себе все частные и преходящие чувства, представления, правила. Различие между духовной просветленностью и невежеством подобно контрасту между яростью – «вихрем» и «ливнем» – человеческого мира и неизбывным покоем Вечноотсутствующего («Пустое отсутствие» – заголовок этого речения у Хэшан-гуна). Мудрец пребывает в неуследимой точке равновесия безграничного и ограниченного, непостижимым образом оправдывая то и другое. Он повелевает без слов и внушает доверие к себе, ничего не обещая. Он знает, что каждый обладает тем миром, каким безотчетно хочетобладать, и потому переживает свою радость (если считать достоверным традиционный текст главы). Его бытие есть сама со-бытийность, предельная со-общительность сердец. Зачем же спорить? Зачем искать признания в свете? И, однако же, без этого сверх-усилия пресуществления в чистую событийность бытия, реальность и наша «картина мира» не смогут сойтись (см. ниже комментарий Люй Хуэйцина). Самое поразительное открытие состоит в том, что предметность человеческих дел и чистая практика Пути неотличаются друг от друга. В таком случае Путь и есть «неслышное повеление» в человеческой жизни. Но чтобы принять это «сокровенное единство», требуется доверие к себе.
Комментарий Ван Би: «Путь посредством бесформенного и неделания приводит к завершению все вещи. Поэтому тот, кто предан Пути, руководствуется неделанием и наставляет без слов, “вьется, вьется, как будто существует”, и тогда все вещи обретают свою природу и имеют одно тело с Путем. Нужно следовать тому, что происходит, тогда уподобишься происходящему и будешь ему откликаться. Если не можешь искренне доверять нижестоящим, откуда взяться доверию к тебе?»
Комментарий Люй Хуэйцина: «Только тот, кто предан Пути, не имеет своего “я”. Когда же в нас нет своего “я”, мы не видим того, благодаря чему различаются Путь, Совершенство и утрата. Поэтому в Пути мы едины с Путем, в Совершенстве едины с Совершенством, в утрате едины с утратой. И хотя другие отличаются от меня, они не могут меня отрицать. Только когда доверия недостаточно, появляется различие между Путем, Совершенством и утратой».
Комментарий Дэцина: «Мудрый действует в утонченном совпадении и сокровенном единстве Пути. Поэтому в Пути он подобен Пути, в совершенстве он подобен совершенству. Утрата – это людское мнение, в котором нет ни Пути, ни совершенства. Но в общении с людьми света мудрый подобен их мнениям: когда его называют “быком”, он соответствует названию быка, а когда его называют “конем”, он соответствует названию коня. Когда воистину доверяют себе, завоевывают доверие людей, даже не произнеся ни единого слова. Любителям же доказывать и красно говорить люди не доверяют».